– А-А-А-А!!!
– А-А-А!!!
– Боже, как я ра…
– А-а-а-а-а!
– …да тебя видеть!
– И я!
– Как я скучала!
– Да-а-а! И я-я-я…
– Шанель, хотите духи «Шанель»? – прервала нас женщина средних лет с золотым зубом.
– Нет, спасибо.
– «Диор»?
– Нет, спасибо, ничего не нужно.
– «Том Форд»? – переключилась она на Машу.
Та тоже отказалась. Женщина, наконец, отплыла от нас, кося карим глазом.
– Ого, ты уже и пиццу купила! – отметила я главное. – Какая из них моя?
– Обе!
– Отлично! Так, у нас отправление через двадцать минут, пойдем посмотрим, от какого перрона.
Сходили, посмотрели, вышли на улицу. Маша, как обычно, в телефоне, я было занялась пиццей, но тут появился он. Человек с яркими белками глаз и решимостью взять свое, чье бы оно ни было.
– Дайте, пожалуйста, денег, мне нечего есть.
– У нас нет наличных! – уверенно ответила Маша по-русски.
– Да, извините, нет наличных… – промямлила я уже на английском.
– Но я хочу есть! – сказал он таким тоном, будто бы мы пригласили его к себе в гости на обед, а когда он пришел, сказали, что еды у нас нет.
– Хотите пиццу? Будете? – Маша, как всегда, в своем репертуаре.
– Маш, она откусанная… – я должна была попытаться спасти свой перекус.
– Ну и что, человек хочет есть, какая ему разница… Будете? – она еще раз энергично указала на пиццу глазами и рукой, вопрошая.
– Да-да, буду… – еще бы он не будет…
Пришлось отдать, что… Тем временем до отправления остается пара минут, а буса все нет. Может, мы на неправильной платформе?
– Может, мы на неправильной платформе? – спрашиваю у Маши. – Пойду спрошу у какой-нибудь женщины.
Выбор пал на взрослую блондинку с бульдожьим лицом.
– Извините, вы едете в Прагу? – спрашиваю на английском.
– Нет, я еду в Брно…
– Понятно, спасибо…
– …но на автобусе, который едет в Прагу! – торжествующе закончила она.
Через пятнадцать минут мы погрузились. В автобусе пахло, как в пластиковом пакете, из которого давно не вытаскивали не слишком чистую сменку. Говорили о работе, делах и внезапно – о моих творческих потугах:
– Ты не хотела бы добавить в роман любовную линию?
– Да она там вроде как не очень к месту… Или ты линию любви к Родине имеешь в виду?..
– Ну почему? «Сойка-пересмешница», «Тень и кость» – везде есть любовная линия…
– «Тень и кость»? О чем, ты думаешь, я пишу?
– Фэнтези, про Тину…
– Ты что! Я пишу уже про другое, разбираюсь в опыте переезда! Какое фэнтези? Ну ты что! Я же тебе сто раз рассказывала!
– Блин, слушай, прости…
– Я вообще в шоке от тебя!
– Я в общих чертах помнила…
– Я же кидала тебе отрывки!
– Да я не думала, что те отрывки, которые ты мне показывала, – это книга!
– А что, ты думала, это?!
– Хотя там было написано, что это книга…
– Вот именно! Я же писала: «Это отрывки из книги!»
Дальше обсуждаем общих друзей, едим сэндвичи на мокрой булке, слушаем музыку (уже по отдельности) – так проходит несколько часов. И вот мы в Праге, выволакиваем чемоданы и ждем Лику.
Маша закуривает. Я демонстративно отхожу (давно борюсь с ее курением, но безуспешно), а к ней подходят юные полицейские – настолько же серьезные, насколько и румяные. Эта нарочитость не играет им на пользу и обусловлена тем, что они знают, что их не принимают всерьез, и хотят всем своим видом сыграть на опережение. В итоге просто несут неуверенность как флаг.
– *Говорят что-то* (не буду даже пытаться имитировать звучание)
– А, что? – Маша отрывается от телефона.
– Здесь нельзя курить, да? – я все-таки подошла.
Отвечают, что это территория вокзала и курить здесь нельзя. Как я это поняла? Одно из двух: либо у меня образовался специальный радар по распознаванию славянских языков, либо я обратила внимание на наклейку с перечеркнутой сигаретой, либо они перешли на английский, не помню уже, да и не важно.
– Sorry, you should put out the cigarette![13] – все-таки было по-английски, да.
Я злорадствую, Маша тушит сигарету, а тут и Лика машет нам из окна подъезжающего такси.
Пятнадцать минут шума от радости встречи в нетипичном салоне автомобиля с высоким потолком по пустым и плохо освещенным улицам Праги – и вот мы у дома Лики.
Зашли, поднялись по светлой лестнице и оказались в квартире, пахнущей корицей, ванилью и чем-то пряным, наверное, каким-нибудь анисом. Мы топтались и толкались в коридоре, снимая обувь, потом зашли в спальню, охали от старинного сундука в торце кровати, от картин, развешанных в определенном порядке, рисунков, картинок и подушечек всех мастей. Казалось, тут жила какая-то добрая волшебница: здесь у нее свечи, здесь травы, какие-то баночки и скляночки. Потом пошли на кухню и, обмякнув там на высоких барных стульях, вели разговоры.
– Знаешь, я поняла, что поздно переезжать в другую страну после двадцати пяти. Даже уже после двадцати поздно. Не знаю, когда вовремя. Наверное, в пять, – говорила я.
– Мой брат эмигрировал в пять – и он абсолютно русский, – не согласилась Лика.
– Значит, дело не только в этом. Буду продолжать расследование. Но в пять, конечно, есть свои плюсы: тебе доступно местное образование, потом – местная работа. Все равно лучше адаптация идет. Какая адаптация в двадцать семь, скажем? Уже есть образование, опыт работы, кто-то уже успехов добился, а тут все сначала. То, что начинать нужно «все сначала», для меня не было секретом. Неизвестной для меня была степень того, насколько именно «все сначала». Что, например, возникает такая проблема, как покупка иголок. Нет, они не продаются в магазине с тканями, где – не знаю, до сих пор пользуюсь швейным набором из отеля…
– Спасибо, что ты это сказала. Я помню, как стеснялась того, что переехала в двадцать три и до сих пор не адаптировалась…
– Ну вот, потому что ты переехала поздно!
– Да-да…
– Знаешь, что было бы круто в нашем случае? Переехать, когда ты уже стал звездой, например. В случае, если бы мы стали звездами.
– Да, это было бы неплохо.
Следующим утром мы пошли на туристическую прогулку. Что я могу сказать о Праге? Она чем-то похожа на Сербию, по крайней мере множеством граффити на стенах зданий. Чем она пахнет? Чем-то, скажем, нейтральным. Я не в первый раз здесь. Десять лет назад мне Прага очень не понравилась из-за толп людей и мусора на улицах. Сегодня мои эмоции были ровными, пока я безучастно рассматривала здания советского типа, брусчатку и пороховую башню. Кстати, почему она черная? Наверное, от