В рабочем модуле она уже привычным движением скинула скафандр, скользнула в капсулу. Боль была сумасшедшей, и тесное помещение мгновенно заполнилось запахом обожженной плоти, но Рина заставила себя отстраниться от этого. Это не она, это… просто так. Когда она подключилась к элементам контроля, система предупредила ее: оператор тяжело ранен, управление дроном нежелательно! Рина уже знала, как отключить это предупреждение.
Таврий подчинился ей мгновенно. Он, в отличие от ее собственного тела, ранен не был, он сохранил свободу движения. И он, как заждавшийся своего часа охотничий пес, рванулся к Грегору.
Теперь не только Рина наблюдала за ним, Илья тоже смотрел. Он вроде как не мог поместиться в капсуле, рассчитанной на одного человека, и все равно лежал рядом, обнимал свою вдову, успокаивал. Только это и имело значение.
Грегор заметил угрозу издалека — он потому еще и не добрался до челнока, слишком часто отвлекался и оборачивался. Был бы поспокойней, понял бы, что сам себе оказал дурную услугу, а так — нервы подвели. Увидев мчащегося к нему робота, он выстрелил почти сразу — и промазал. Он не удивился, выстрелил снова, и опять мимо. И прицелиться в скафандре сложно, и робот — это не беспомощная девушка, справляющаяся с грандиозным весом.
Рине все равно было тяжело. Подводил не дрон, подводило тело: боль постепенно усиливалась, расползалась, не то что двигаться, дышать мешала! И как бы Рина ни старалась ее игнорировать, получалось все хуже, кровь, прорывающаяся откуда-то изнутри, ручьями стекала по подбородку. В какой-то момент она готова была сдаться… Верить, что ради высших целей ты легко выдержишь страдание тела, можно лишь когда у тебя ничего не болит. А когда в глазах темнеет, когда вены будто наполняются раскаленной лавой, все становится не важным, не нужным… Зачем это, почему бы не уступить? Не мучать себя, предоставить другим шанс спасаться самим, принять наконец покой… и, может, снова увидеть Илью…
Но если снова получится увидеть Илью, что она ему скажет? Что отпустила убийцу, потому что устала и ей больно? Илья бы простил ее, а она себя — нет.
Чтобы вернуть хоть немного сил, Рина снова запустила ту самую запись, которую сделала под водой. Так громко, как могла… Хотела только для себя, просто чтобы слышать родной голос. Из-за боли запуталась в настройках, и звук действительно был, но, похоже, и сигнал пошел на все ретрансляторы… Не важно, вспыхнувшие лучи отвлекли Грегора, позволили подобраться к нему.
Робот ударил без сомнений — у него, управляемого человеком, не было никаких ограничений при нападении. Сначала выбил из рук капитана пистолет, потом оттолкнул самого Грегора подальше от челнока. Убить не мог — не из милосердия, просто он для такого не предназначался. Скафандр обеспечивал человеку отличную защиту, пробить которую не так просто.
Поэтому Рина лишь отталкивала его дальше. Зрение стало совсем мутным, в ушах пульсировала кровь, заглушавшая даже голос Ильи, она задыхалась, захлебывалась горячим, вязким… Она знала, что времени у нее мало, так мало… Она не была уверена, что ее план сработает, но на другой не осталось ни времени, ни сил.
Она столкнула Грегора в прорубь. Понадеялась, что он застрянет там, не выберется, что еще ей оставалось? Но он даже не упал. Поддавшись атаке дрона, он слетел с края, однако воды так и не достиг, она скрывалась под пусть и тонкой, но полностью затянувшей океан льдиной.
Через камеры Рина видела, как Грегор, сначала перепугавшийся, рассмеялся, потом услышала его голос:
— Ну и чего ты добилась своими играми, сука слабоумная? Я бы выбрался в любом случае, а по льду еще и проще будет! И просто так я уже не улечу, я гарантирую, что от вас троих и следа не останется, а ты получишь на Земле такую же славу, как твой муж! Ну что, будут красивые последние слова?
— Всего три, — глухо отозвалась Рина. — Это. Не. Лёд.
Грегор и сам понял бы правду, если бы не поддался страху: прорубь никогда не смерзалась в перерывах между сменами, с чего бы этому происходить теперь? Впрочем, ошибка капитана оказалась не так уж велика, он просто не знал, что на Европе возможны и другие варианты.
Теперь вот узнал. Едва он попытался двинуться, как пелена, растянувшаяся на воде, полыхнула неоновым сиянием и обернулась вокруг него. Она, приплывшая на невольный, случайно запущенный зов Рины, сначала была настроена мирно. Но Грегор вроде как сам напал на нее… и она показала, что далеко не беспомощна.
Рина ожидала, что существо его раздавит, а оно его растворило… Чем бы оно ни было, оно оказалось способно выделять вещество, уничтожающее даже идеальную защиту скафандра. Теперь Рина понимала, почему оплавился металл «Европы-3»… и куда делись тела. Она просто запрещала себе думать об этом.
Да, оно вряд ли раньше убивало людей… и вряд ли выбиралось на поверхность, лед на Европе оставался сплошным. Но пришли дети Земли и принесли с собой перемены, теперь уже по-прежнему не будет. Рина еще долго слышала в наушниках крики… Могла бы отключить их, но не стала, хотя и злорадства не чувствовала. Она просто ждала тишины, потому что только тишина была способна поставить точку.
Ну а потом крик затих, резко и болезненно, существо вместе со своей добычей скользнуло в черную воду, и наступил покой. Рина больше не хотела сопротивляться… ничего не хотела. Она повернулась к Илье, обняла его в ответ и тихо сказала:
— Я знаю, ты не хотел бы для меня такого финала… А я хотела. Несмотря на все глупости, которые я наговорила тебе перед вылетом… Я всегда хотела только одного: просто остаться с тобой.
Илья не ответил, он улыбался ей, оставался с ней до конца — и все прощал, это она знала наверняка.
* * *
Человека в космосе легко не заметить. Бесконечность и вечность — две величины, для которых есть название, но нет четкого понимания того, что скрывается за ними. Тут разум похож на компьютерную систему: когда он пытается представить нечто столь грандиозное, срабатывает предохранитель, призывающий остановиться и подумать о чем-нибудь более прагматичном. Гонораре за миссию. Обновлении программы. Оладушках. Да хоть мире во всем мире, в конце концов, и то толку больше!
Из-за этого кажется, что на фоне космоса человеческая жизнь, даже