— Левон Самвелович, вы же неглупый человек. Прислушайтесь к доброму совету. Просто позвольте мне правдиво обо всем написать, и все само собой изменится к лучшему. Поверьте мне, я не желаю вам зла.
Карчетов промолчал. Было слышно лишь его напряженное сопение в трубку.
— Нет, — наконец твердо отрезал он. — Я поступлю по-своему. Прощай, Киппен.
Связь оборвалась. Трагическая интонация в голосе Карчетова встревожила Киппена, и он набрал номер снова. Телефон абонента был отключен. Киппен с досады хлопнул ладонью о стену:
— Несчастный трус! Мог бы стать праведником! Святым!
После телефонного разговора с Карчетовым Киппен окончательно утвердился в мысли, что случайное стечение обстоятельств в данном деле не имело места. Все как один фигуранты явно были не в себе, находясь под властью извращенных понятий о благе и зле. Здравомыслие, совесть и прочие добродетели были в равной мере чужды этим эгоистичным существам с одинаковыми прозрачно-серыми глазами. И ни на какие уговоры никто из них не поддавался, будто утратив способность к самокритике. Что это было? Массовое сумасшествие? Гипноз? Но тогда при чем тут глаза? Неужели, и правда, отравление или вирус?
Ломая голову над неразрешимыми вопросами, Киппен миновал площадь с фонтаном перед зданием администрации и сел в трамвай. Впереди его ожидала серьезная изыскательская работа.
Глава 38
Остаток дня Киппен провел в читальном зале центральной городской библиотеки. Обложившись медицинскими справочниками по психиатрии и токсикологии, он пытался выявить причину вспыхнувшей в городе загадочной избирательной эпидемии, начисто уничтожающей в пострадавшем морально-нравственные установки, вдобавок, что самое странное, изменяющей цвет глаз.
Тщетно. Как сказали бы в подобном случае средневековые медики, диагностировать заболевание не представляется возможным, следовательно, больного надлежит предать огню. Эскулапы тех времен не сильно разбирались в медицине, чуть что пуская больному кровь, однако их нехитрые методы борьбы с распространением заразы были крайне эффективны. А взять хотя бы средневековую инквизицию. Огню предавались женщины за одно лишь подозрение в связи с демонами или дьяволом. И этот пожар начисто выжег желание колдовать у многих поколений вперед. Медицина и экзорцизм. Исцеление тела и врачевание души. Все едино.
Утомившись от переизбытка информации, но так и не продвинувшись ни на шаг в своем расследовании, Киппен покинул библиотеку под самое закрытие. К тому времени уже стемнело, весной ночь на Юге наступает рано, однако на центральных улицах, казалось, стало ярче, чем днем. Зажглись фонари, рекламные вывески и бесчисленные витрины. Желая развеяться, Киппен побродил по ночному Краснодару, после чего вернулся в свой отель с одной-единственной мыслью, как следует выспаться, чтобы завтра вернуться в библиотеку и на свежую голову выяснить, что за неведомый вирус сводил людей с ума и «остекленял» им глаза.
— Ты из тринадцатого номера? — мужской голос с кавказским акцентом бесцеремонно оборвал мысли Киппена.
Молодой, худосочный брюнет остановил его в фойе и с насмешливой ухмылкой смотрел ему прямо в глаза, чуть задрав подбородок, едва покрытый жидкой порослью. Киппен узнал в заносчивом парне администратора отеля. Однако нечто странное произошло с его внешностью. Теперь глаза парня были не черными, а бледно-серыми и отражали холодные отблески от белых люминесцентных ламп на потолке.
— Вы ошиблись, — ответил Киппен, — я остановился в двадцать третьем.
Администратор смутился, но продолжал как по заученному:
— Ночью не подходи к окну, у нас страшные сквозняки, как бы тебе не подхватить насморк. И из номера не выходи, Киппен.
Развязной походкой парень отошел к стойке администратора и занялся там своими обычными делами. Киппен молчаливо направился к лестнице наверх.
В тринадцатом номере, который действительно занимал Киппен, все было на своих местах. Сумка, как он ее и бросил, заселившись, так и лежала на кровати, а на журнальном столике стоял пустой стакан. Киппен включил верхний свет, прошел внутрь, взял стакан и понюхал его. Запах коньяка едва ощущался. Киппен сполоснул стакан в ванной комнате, наполнил его на треть коньяком, выключил верхний свет и устроился в кресле, приготовившись ждать чего-то неизвестного.
Киппен не был параноиком, но все-таки слова администратора о сквозняке зародили в его душе чувство беспокойства. Неужели тот каким-то образом смог пообщаться с Миланой? И не от нее ли он подхватил заразу, изменившую цвет его глаз? Он поднялся, проверил, плотно ли закрыто окно, и снова сел в кресло. Окно не было зашторено, но из-за отсутствия уличного освещения задний двор отеля едва просматривался. Киппен машинально плеснул в стакан еще коньяка и выпил.
Несмотря на решимость не спать, к полуночи Киппена одолел сон.
Вдруг Киппен очнулся. Он не мог понять, что его разбудило, и напряженно вслушался в тишину. Звук исходил из прихожей. Киппен обернулся. В слабом свете полной луны из окна поблескивала дверная ручка, и эта ручка поворачивалась — кто-то снаружи пытался открыть дверь.
Дверь была заперта, в этом Киппен был уверен, и бояться вторжения ему было нечего. И все же он тихонько поднялся с кресла и, крадучись, подошел к двери. Снаружи неясно слышался шепот, мужской и женский. Киппен прижался ухом к двери и прислушался.
— …Должен же быть запасной.
— Да, но он на ресепшене.
— Так сходи возьми. А я пока побуду здесь.
Говорили, судя по всему, о запасном ключе от номера. Киппену показалось, что мужской голос принадлежит тому самому развязному администратору, которому ничего не стоит взять запасной ключ и открыть им дверь.
За дверью послышались удаляющиеся шаги. Киппен различил шаги лишь одной пары ног, значит, женщина осталась караулить у двери. Некоторое время из-за двери не было слышно ни звука, как вдруг отчетливо прозвучала мелодия телефона, после чего женский голос тихо произнес:
— Он внутри.
Женский голос также показался Киппену знакомым, однако он никак не мог определить, кому именно тот принадлежит. Больше за дверью ничего не происходило.
Спустя минуту послышались приближающиеся шаги. Киппен с ужасом понял, что администратор вернулся с запасным ключом, и теперь они откроют дверь и беспрепятственно попадут в номер. Не боясь быть услышанным, Киппен бросился в номер, перенес кресло в прихожую и подпер им дверь.
В следующий момент раздался слабый писк электронного замка. Киппен увидел, как ручка повернулась и дверь, насколько позволяло кресло, приоткрылась. Дверь несколько раз ударилась о кресло, немного сдвинув его, как будто на нее с силой навалились снаружи. Киппен плотнее прижал кресло к двери и подвел его спинку под ручку. Теперь дверь была надежно блокирована.
— Черт, этот ублюдок забаррикадировал дверь, — раздался за дверью нервозный мужской возглас.
Теперь Киппен наверняка узнал голос администратора.
— Ничего, когда появится Маммон, он сам выскочит к нам, —