Не знаю, сумел ли я объяснить достаточно ясно.
Мы хотели бы узнать, как, исходя из опыта вашей работы, вы сможете использовать технику немых картин в звуковых фильмах? Это несколько преждевременно, но, может быть, вы предвидите, как эти два вида могут быть соединены?
Мне кажется, что так же, как мы установили, что в немой картине длинный эпизод, снятый с одной точки, не вызывает настоящего физиологического переживания, мы должны рассматривать синхронную съемку звука и изображения как длинный кусок, снятый с одной точки без применения каких-либо приемов. Я думаю, что перед звуковым кино стоит задача отыскать элементы, которые соответствовали бы крупному плану в немых картинах. Задача состоит в том, чтобы найти эти приемы, так же как они были найдены в немых картинах, и научиться их использовать.
Вы считаете, что эти два вида могут быть соединены?
Нужно рассматривать слово как элемент, который имеет такое же право на жизнь, как и изображение. Вы должны комбинировать звук в фильме по тому же принципу, по какому вы комбинируете изображения. Мне очень трудно сказать, как это сделать, потому что я не знаю всех технических терминов. Если вы очень заинтересованы этим вопросом, у меня есть статья по этому поводу в журнале Close up, где я попытался рассказать о принципах монтажа и о различных его видах, и другая статья, в журнале Transition, в последнем номере, где я сравниваю японский метод письма и методы кино. Это тоже довольно сложная статья. В ней я старался объяснить основные идеи и принципы монтажа.
Мне кажется, что при очень быстрой смене коротких монтажных кусков чисто физиологическое воздействие сменяется символическим интеллектуальным воздействием?
Вы говорите об интеллектуальном монтаже. Очень жаль, что я не могу вам показать «Десять дней, которые потрясли мир». Фильм так порезан цензурой, что после такого монтажа от картины ничего не осталось, все ее построение нарушено. Но если бы кто-нибудь из вас видел эту картину за границей, вы, вероятно, заинтересовались бы ею с точки зрения «интеллектуального» монтажа. Не нужно забывать, что, соединяя два элемента картины с целью накопления ассоциаций, вы достигаете не только чисто физиологического, но и интеллектуального эффекта. Я сравниваю этот процесс с принципами японской письменности (в статье в Transition), Вы знаете, что японцы пишут иероглифами. Иероглиф – это значок, который изображает предмет, как картинка. Если японцу нужно показать простой предмет – корову или собаку, – он рисует маленькое стилизованное изображение. Но если он должен изобразить понятие, которое нельзя нарисовать, он достигает этого очень интересным способом. Если он изображает горе, он не может нарисовать его, но он использует два иероглифа – сердце и кинжал. Комбинация этих двух значков читается как горе. Или, если нужно изобразить пение, рисуют рот и птицу, если плач – рисуют рот и ребенка, и так далее. Несомненно, это та система, которая используется в кино при комбинировании изображений. Я думаю, что кино обладает большими возможностями объединения элементов, раскрывающих идеологическую концепцию их сочетания и подбора. Результатом будет не только эмоциональное, но и чисто интеллектуальное воздействие.
Можете ли вы достичь этого без использования речи?
Я уверен, что стопроцентно разговорные картины очень скоро сойдут с экранов. Правильное использование звуковых ассоциаций и изображения и сочетание этих двух элементов будет развиваться на той же основе, как и монтаж немых картин, только возможности комбинирования будут значительно шире, чем в немых картинах.
Вы против диалога в фильмах?
Против стопроцентного диалога, конечно, особенно если это «Микки-Маус». Другие картины должны подражать «Микки-Маусу», а не наоборот.
Что, по-вашему, нужно делать в звуковых фильмах?
Ну, я бы никогда не показывал изображения предмета, производящего звук. Сейчас я могу только сказать «чего бы я не хотел», а о том, «чего я хочу», я думаю сказать после моего первого звукового фильма.
Но вы не собираетесь сводить диалог к титрам, произнесенным вслух?
Я думаю, что титры могут остаться и в звуковых фильмах, потому что в них заложены возможности неожиданных острот. Если слова идут вразрез с тем, что написано или показывается в то же время на экране, можно это использовать как хорошую шутку. Нарушение натуралистического соответствия звука и губ, произносящих слово, открывает огромные возможности, потому что существует не только сочетание произнесенного слова и инструмента – барабан и стук барабана – оно естественно, но здесь открывается и чудесная возможность сочетания звука и его графического рисунка. Лучший пример этого – японский театр. То же можно сказать и о «Микки-Маусе» (я, кажется, бесплатно рекламирую его), потому что у него есть своя музыкальная тема и для него найдены скорее графические, чем натуралистические элементы, соответствующие каждому звуку. Такое же сочетание, такая же графическая связь изображения и звука в кадре и в музыке может быть достигнута в обычном фильме, так же как и в мультипликации. Это один из путей, которых мы должны искать для достижения истинного соответствия зрительного и звукового элементов. Эта связь гораздо более глубока и увлекательна, чем просто натуралистическое воспроизведение.
Будет ли это увлекательно для среднего любителя кино?
Я думаю, что будет.
Правильно ли я понял, что вы возражаете вообще против речи в кинофильмах?
Я против речей на банкетах, но в картине элементы речи всегда могут найти место. И титры тоже. Вместо того чтобы тратить сотни футов пленки на изображение событий, можно дать одну надпись и выразить все, что нужно. Это вопрос экономии изобразительных средств.
Делают ли в России звуковые фильмы?
Сейчас испытывают две русские системы звукозаписи, принципиально не отличающиеся от ваших. Не знаю, достигли ли мы чего-нибудь особенного, потому что у нас очень сложное положение с техническими кадрами. Думаю, что мы придем к тому, что заключим контракт с одной из ваших крупных фирм звукозаписывающей аппаратуры, как был заключен контракт с Генри Фордом по конструированию автомобилей в России. И это будет мудрейшее решение. Разумеется, значение звуковых фильмов для России очень велико, так как главное, в чем мы заинтересованы в России, – это просвещение. Конечно, дать возможность людям в глухой деревушке прослушать лекцию знаменитого профессора – это грандиозно.
Вся ли Россия говорит на одном языке?
Большая часть. Кроме того, у вас в Голливуде делают, как это называется, – испанские варианты английских фильмов. Разумеется, нельзя переделать очень сложное повествование в