«Да к чему теперь рассуждать!» – даже не пытаюсь поймать мысль за хвост.
В коридоре хлопает дверь санузла, и меня подрывает с места.
– Ну что? – делаю шаг к любимой.
– Две полоски! – с недовольным видом вручает мне тест Лена. – Плехов, вот ты кабан, – фыркает сквозь слезы. Голос предательски дрожит. А взглядом спалить может.
Всматриваюсь в две тонкие розовые линии, словно перечерчивающие узкий листок картона. И с ума схожу от радости и беспокойства.
– Да ну. Все нормально, Леночка. Воспитаем, – обнимаю, зацеловываю любимую девочку. – Ну? – всматриваюсь в лицо. И четко просекаю тот момент, когда жена расслабляется в моих объятиях и улыбается, смаргивая слезы.
– Тебе легко говорить, – не сдается и хнычет она как маленькая. – Я уже старая. Я уже отстрелялась.
– Ты старая? – уговариваю на ушко. Целую в дрожащие губы. Утираю мокрые от слез щеки и уверяю хрипло. – Не смеши. Ты самая молодая и красивая. Выбор губернатора, так сказать. И Катя с нами. Лен, ну справимся, – шепчу и сам не понимаю.
Неужели она не хочет? Обломайся, Плехов. Обломайся.
– Вот и я говорю, – вступает в разговор Катерина. – Где пять, там и шесть.
– Да, нам бы девочку надо, Лен. Для ровного счета, – улыбаюсь я. – Я тебя на руках носить буду.
– Ты и так носишь, – фыркает она и поворачивается к Кате. – Я так понимаю, вы помирились? – окидывает нас внимательным взглядом.
– Да мы и не ссорились, – пожимает плечами Катя. А я делаю вид, что вообще не при делах. Чувствую себя пришибленным и абсолютно счастливым.
Только бы не заорать во все горло, не разбудить старших.
– Мама, я пить хочу, – слышится сзади тоненький голосок сына. – Папа… – вздыхает, подходя к нам с Леной. Обнимает обоих за ноги и прижимается всем тельцем.
– Иди сюда, – подхватываю Леху на руки. Обнимаю его, Лену.
А сзади уже топочут старшие.
– Ни фига себе. А тут обнимашки! – тянут девчонки. – По какому поводу? .
Мои пацаны, еще не привыкшие к новой жизни, насупившись, стоят в сторонке.
«Придется говорить как есть», – вздыхаю я мысленно. Опускаю на пол Лешу, отстраняюсь от Лены.
– Хм… – прокашливаюсь, стараясь справиться с накатившей паникой. Но деваться некуда. Пять пар глаз смотрят на меня внимательно и настороженно. Да еще Лена хватает за руку. Видимо, хочет пока сохранить в секрете нашу маленькую тайну.
– Нет, – мотаю головой. Если мы хотим искренности от детей, самим тоже лукавить нельзя.
– У нас будет ребенок, – произношу охрипшим от волнения голосом. – Пока есть только результаты теста. Поэтому цыц. Никому не говорим. Поняли? – окидываю нарочито строгим взглядом толпу спиногрызов.
Но, кажется, меня никто уже не слушает.
– Уиии! – с радостным воплем кидаются к матери Алиса и Майя.
А мои пацаны улыбаются во все тридцать два.
– Ну, папа, ты кабан! – в восхищении тянет Саша.
Эпилог
Восемь месяцев спустя
На последнем месяце беременности я чувствую себя как дирижабль или тюлень на льдине. Толстая, неповоротливая, с заплывшими от жира мозгами.
И если первые два раза я скакала как конь до самых родов, то сейчас не могу. Да и Олег потребовал ограничить активность.
– Фух, устала, – плюхаюсь в кресло. – Когда там интервью? – поворачиваюсь к Мише с Сашей.
– Сейчас начнется, – щелкает пультом старший из мальчишек Плеховых.
– Майя, Алиса! – кричит Катерина. – Уже начинается.
Девчонки вбегают в комнату, усаживаются на диван. А следом за ними плетется Леша.
– А почему папа один интервью дает? – спрашивает он печально. – Мам, почему ты с ним не пошла?
– Вот только меня там не хватало, – улыбаюсь сыну. Кладу руку на живот, глажу выпирающую пяточку. А наша с Плеховым дочка совершает очередной кульбит, заставляя меня поморщиться от боли.
– Потерпи, детка. Уже скоро, – садится рядом Катерина. Сжимает теплой рукой мои холодные пальцы. – Чаю хочешь?
– Начинается уже, – предупреждает нас Саша. Серьезный такой и важный. Настоящий сын губернатора. После нашей свадьбы он перевелся из университета в военное училище. И домой теперь приезжает только в увольнительную.
По экрану бежит заставка, басы бьют по нервам. В кадре появляется сначала ведущая, а потом и мой Олег Иванович.
– А что это он без галстука? – косится на меня Катерина.
– Утром надевал, – вздыхаю я.
– Потерял где-то, – смеются наши старшие дети.
– Тихо вы, – поднимаю вверх палец. – Ничего не слышно.
– Да там и слушать нечего, – фыркает Саша. – О семье папа в самом конце говорить будет.
- Интересно, а он скажет о торжественной церемонии? Она же на осень назначена, - влезает в разговор Алиса, как только начинается реклама.
– Навряд ли. Зачем всю область оповещать. Близких и родных позовем. Своим кругом отметим, – мотаю головой.
- Мам, а ресторан вы выбрали? – любопытствует Майя.
- Мне сейчас это неинтересно, - Морщась от боли, прижимаю руку к животу. Малышка пинает меня в бок. Реклама заканчивается и жизнерадостная дурочка снова смотрит на моего мужа как мышь на крупу. - Все. Тихо! – Пресекаю разговоры.
Слушаю доклад о развитии области, о планах на будущее. Муж говорит кратко, по делу. По-военному четко отвечает на вопросы. Не увиливает.
– А каково ваше первое впечатление от Агдальска? – спрашивает журналистка, жизнерадостная идиотка в юбке с разрезом до пупа.
– Знаете, неоднозначное, – вздыхает Плехов.
– Даже так? – улыбается журналистка.
– Фу, какая назойливая, – ворчит Алиса.
– У нее никаких шансов, – фыркает Саша. – Папа наш только Лену любит.
– Не мешайте смотреть, – пресекает размышления домашних психологов Катя.
А я улыбаюсь, опустив голову. Так и есть. Только меня любит. А я его. Всю жизнь. До неба!
– Сразу после моего вступления в должность Агдальск напоминал мне эдакого крутого перца в модных шмотках. Вот так бывает, смотришь на человека, у него вся одежда в брендах.
– А рот откроет… – поддакивает журналистка.
– Да, а там зубы все выбиты, – отрывисто роняет Олег. – Так и