– А я настаиваю, – рассмеялся старик и выволок Рэма из зала. – Значит, отказываешься от игры, да? – спросил он на ходу.
– Да, – ответил Рэм.
– Ну, хозяин – барин.
Больше они не говорили. Рэм ожидал, что вот-вот ему станет по-настоящему страшно. Но вместо страха внутри разливалось облегчение. Никакого третьего подарочка. Хватит смертей. Хватит полыни. Будет как будет. Но он больше не станет охотиться. К черту все. И Гуса к черту. Тот, будто услышал его мысли, коротко оглянулся. Вместо глаз у него были туманные провалы, жуткие и манящие с одинаковой силой. Рэм запнулся и вылетел из здания морга, ослеп на мгновение от разлитого по двору больницы солнца. У небольшого палисадника сбоку морга стояли Варя с Сойкой. Они держались за руки и говорили о чем-то. Сойка поправила прядку, выбившуюся из косы Вари. В одном этом движении было столько нежности, что полынная хватка внутри Рэма ослабла.
Гус оказался рядом и повел Рэма за собой, тот больше не сопротивлялся. Вместе они нырнули в неприметное здание через служебный вход, поднялись по бетонной лестнице – серой и загаженной, совсем не похожей на остальные корпуса больницы. Из окна между этажами виднелась промзона, которой рядом точно не было. В окно это курил парниша в рабочем комбинезоне. Он скользнул по Рэму ленивым взглядом, но тут же подобрался, разглядев Гуса, пробормотал что-то, но старик зыркнул на него, и тот застыл, только сигарета продолжала тлеть, зажатая между зубами.
– Мы не в больнице уже? – спросил Рэм то ли Гуса, то ли застывшего парнишу.
– Почему? – удивился Гус. – В больнице, где ж еще.
– Но в другой, да? – уточнил Рэм, словно бы это имело какое-то значение.
– В другой, – кивнул Гус. – Пришли уже.
Они вышли в коридор и двинулись по нему. Узкий, утонувший в болезненном свете тусклых ламп, он тянулся мимо двух рядов дверей без опознавательных табличек и закончился аркой, завешенной тяжелой красной тканью.
– Ну, пойдем. – Гус потянул за собой застывшего Рэма и скрылся за тканью.
Рэм вдохнул поглубже – в воздухе ощутимо царствовала полынь – и шагнул следом.
За аркой скрывался актовый зал. Абсолютно типовой, похожий на школьный. Ряды неудобных кресел, три ступени лестницы, ведущей на сцену, скрытую кулисами. В зале сидели люди, немного, человек десять, рассыпанные по разным рядам. Они переговаривались, но тут же замолчали, стоило появиться Гусу. Рэм почувствовал на себе их взгляды, засунул руки в карманы джинсов, насупился.
– Да ты не стесняйся, садись, все свои, – по-отечески потрепал его Гус и всучил халат, который ловко скинул с себя.
Ткань на ощупь оказалась странно влажной и липкой, словно чешуя. Рэм поспешил скинуть ее на первое свободное кресло. А сам сел от него через два ряда. Гус тем временем забрался на сцену. Из-за кулис ему вынесли микрофон. Рэм наблюдал за этим с отстраненным любопытством. То ли родительское собрание, то ли гендерный праздник в бюджетной организации. Только вот от директора почему-то несло травой, но не той, о которой можно было бы подумать.
– Раз-два, – начал Гус, его голос разнесся по залу.
Рэм почувствовал, как одновременно и мучительно вздрогнули все зрители. И он в том числе.
– Мы сегодня с вами собрались по торжественному поводу, – начал Гус с деланой серьезностью.
И Рэм вдруг понял, что старик издевается. И сам с трудом сдерживает смех. От этого, правда, стало только страшнее наблюдать за ним и теми, кто ловил каждое его слово.
– Одна из нас сегодня завершает свою игру, – продолжил Гус. – И не просто завершает. А выигрывает! Представляете?
По залу разошелся удивленный шепоток.
– Да, у нас с вами честная организация. Есть условия, если выполняешь их, то – оп!
Гус хлопнул свободной ладонью по микрофону, хлопок оглушительно бахнул по ушам. Но никто даже не поморщился. Все внимали. Рэм осторожно приподнялся на кресле, пробежал глазами по лицам сидящих. Даши среди них не было. А жаль, вот она бы точно закатила глаза, слушая напыщенную речь старика. Тот продолжал:
– Мне кажется, это хороший стимул для тех, кто только вступил в наши ряды. Если у тебя есть время и задание, выполняй его. Не отвлекайся, не теряй драгоценные дни. Сделай, как мы договорились, и я награжу тебя. А если нет, – тут Гус крякнул и, кажется, посмотрел прямо Рэму в глаза, – то собирать тебе полынь, пока не сдохнешь, – и мерзко захихикал.
Его смех старательно подхватили сидящие в зале. Особенно седая тетка в блузе, усеянной красными бусинками, словно бы кровяными каплями. Рэм сглотнул подступившую горечь.
– Ну да что я тут читаю нотацию, – спохватился Гус. – Все взрослые, все понимают… Лучше давайте поздравлять победительницу! Даша, дорогая, выходи! Просим!
– Про-сим! Про-сим! Про-сим! – начали скандировать сидящие в зале.
Оглушенный их криками, Рэм вжался в кресло. Ему оставалось просто смотреть, как из-за правой кулисы на сцену выходит Даша. Медицинский костюм она сменила на льняное платье с короткими рукавами. Оно сидело криво, словно бы взятое у подруги. Оно абсолютно не шло ей. Даше. Его Даше. Той, что Рэм целовал, лежа на полу у дивана. Той, что целовала его в ответ. И стонала, и просила еще, и шептала, что ей хорошо, так хорошо, Ромка, как же хорошо. Рэм помнил ее худое и сильное тело. Знал, какое оно на вкус. А теперь Даша шла по скрипучей сцене к старику, а в кулаке у нее болталась золотая цепочка с крестиком. Мамина цепочка.
– Давай, Дашенька, расскажи нам про вещицу, – попросил Гус и протянул Даше микрофон.
Она неловко сжала его свободной рукой.
– Там была загадка, – проговорила она. – Тот, кого ты должна спасти…
Гус довольно закивал. Рэму очень хотелось отвернуться, но все горло заполнила полынная горечь, шелохнешься – и она прорвется наружу. Так что пришлось смотреть, как Даша мнется, но рассказывает:
– Я медсестрой работаю. Я клятву давала… Но не всех можно спасти, понимаете? Есть безнадежные. Вот у нас была такая… Я ей только лучше сделала.
– А ты уверена, что это твой подарочек? – вкрадчиво спросил Гус.
Без всякого микрофона его голос заполнил зал. Даша вздрогнула, поспешила ответить:
– Это точно по загадке. Я вам точно говорю!
Гус скривился:
– Может, тут есть кто-то несогласный? Как говорится: либо сейчас, либо молчи совсем.
Даша растерянно оглядывала зрителей. Наконец ее взгляд дошел до Рэма. Он видел, как по щекам Даши расползлись красные пятна. Это было не сострадание. Не вина. Это был страх. Чужая сила сорвала Рэма с кресла, и он побежал. Прочь из зала, по коридору и лестнице, вниз до самого двора. Не того, где