Ульяна этого не помнит, она родилась, как белый человек, в другом месте. Ха… Вспоминаю про её восточную внешность. Вряд ли белый, просто к слову пришлось. Но ей повезло: её никто не бил. Опять же, оговорочка, в детстве не бил. А потом всё стало с ног на голову.
Может я даже видела её отца пару раз. Симпатичный мужчина, то ли Акмаль, то ли Кемаль. Мне было десять, и никакого желания запоминать ухажёров матери.
Это потом я выросла вся такая умная и сильная, знающая, что терпеть ничерта не надо. Что следует бороться с такими, бежать без оглядки, не боясь начать всё заново. Прыгнуть с любого этажа в неизвестность, лишь бы попытаться спасти себя и, не дай бог, имеющегося ребёнка, который живёт в аду.
Мать была слабым человеком. И не мне её винить. Всё же характер складывается из уже выданного набора и приобретённого. Она боялась. А я решила сражаться за нас обеих, только уже после всего, что случилось.
Именно поэтому создала свой Центр и тащила его на себе, как лошадь, понимая, что на эти деньги могла себе купить уже остров где-нибудь в Тихом океане.
Именно поэтому я так жалела свою сестру, которая рассказала мне о своей жизни лишь постфактум. До этого только красивые картинки из сказки с не менее красивым мужем. Пляжи, дома, шмотки, лживые улыбки. А потом истина и непрекращающиеся слёзы, работа с психологами, массажи и релаксации.
И это для того, чтобы потом она пришла в мой дом помочь мужу сбросить сексуальное напряжение. Нормально так отплатила, что называется с лихвой.
- Ин-га, - членит моё имя Руслан, потому что я замерла на полу, уставившись в одну точку. Сейчас бы лежала на кровати, перелистывая новостную ленту, а не в перевёрнутом кресле в собственной гостиной. И была набитой дурой, не зная, что эти двое помогают друг другу справиться с полигамностью. А что там свербит у Ульяны?
Ростовцев ждёт. Он упивается моей беспомощностью, чтобы заставить меня просить его сжалиться и поднять эту чёртову карету, возвращая в правильное положение. А мне кажется, что в позвоночник вставили раскалённые спицы.
Однажды тренер по гимнастике сказала: «Ты лучше себе ногу отрежешь, чем о чём-то попросишь». Она права: я не люблю просить, а тем более не привыкла унижаться.
- Чёртова дура, - ругается Руслан, поднимаясь и обходя меня. Не дожидаясь ответа, небрежно хватает ручку коляски позади моей спины, и прежде чем мой мозг успевает послать нужные слова до языка, ставит на колёса.
Снова кряхтение, даже неосознанное, не сразу понимаю, что это я. Это кто-то слабый во мне, что не в силах потерпеть.
- Ну ты хоть сама понимаешь, что происходит? – снова передо мной Руслан, а я не поднимаю глаз, сражаясь с невыносимой болью. Нет, ничего не сломала, наверное. Хватит и того, что уже сломано. Просто удар сотряс то, что ни в коем случае нельзя трогать. – Перестань, - не просит, требует, и я делаю усилие, чтобы перевести на него взгляд. – Не смотри так! – тут же добавляет. – Ты будто упрекаешь меня в чём-то. Но я же старался, мать его, я два года, как привязанный к тебе. Руслан то, Руслан это! – он злится, и по мере того, как повышается голос, вываливает на меня всё, что успел накопить в свой желчный мешок. - Только попробуй сказать, что я ничерта не делал?! – тычет мне в нос пальцем. А я понимаю: мне срочно нужно обезболивающее.
Глава 6
Путь от гостиной до комнаты, в которой теперь живу, занимает тринадцать секунд, я следила за стрелкой. Руслан остался на втором этаже, а я переехала на первый по известным причинам. Он даже не настаивал на том, что теперь комната должна быть общей. Уверял, что стал невыносимо храпеть, и, имея возможность разойтись по разным сторонам дома, следовало поступить именно так.
- Многие мои знакомые давно практикуют раздельные спальни, - лишь пожимал плечами. – Но если ты хочешь…
- Нет, - останавливала его. – Всё хорошо.
Хорошо не было, я лгала. Каждый из нас притворялся, что всё наладиться, пытался играть роль: лживую и никому не нужную.
Вполне возможно, что пока я, хватаясь за поручни, пыталась перевернуться на своей кровати, он занимался сексом с моей сестрой на нашей. Учитывая, что она свободно посещала дом, и я не догадывалась об этом, всё могло быть.
Пока я ненавидела этот мир, заставляя себя улыбаться своему мужу, потому что пыталась себя убедить: авария – случайность, он без зазрения совести жил на полную катушку. Ну а что, у него ведь там всё отменно стоит.
Обезболивающее лежит на тумбочке, и мне срочно требуется таблетка.
- Скажи, что я ничерта не делал? – повторяет Руслан.
Не отвечаю на вопрос, а намереваюсь помочь себе в ближайшее время, только у Ростовцева другие планы.
- Да чёрт побери, Инга! – хватает спинку кресла, как только я собираюсь уехать. – Ты можешь хотя бы поговорить?! Не устраивать сцен и скандалов, а нормально произнести своим ртом ответ?
- Иди на хер, Ростовцев, - отвечаю на это. – Такой ответ устроит? Кстати, он не будет меняться по отношению к тебе, что бы ты не спрашивал. А теперь убрал свою руку, - говорю из последних сил, потому что кажется, что сейчас потеряю сознание от боли. Если бы стояла – обязательно рухнула бы вниз. Но никогда ему в этом не признаюсь. Потому что нельзя показывать слабость тем, кто может этим воспользоваться.
Руслан мешкает, и наши взгляды сражаются не хуже шпаг. Наверное, он приходит к осознанию, что следует отпустить инвалида, и отступает назад.
- Я старался, как мог, - на кой-то чёрт продолжает. – Надеялся, что ты сможешь ходить.
Он делает мне больнее с каждым словом. Он надеялся, «заедая» сомнения любовницей. А что оставалось мне? Каждую секунду своей жизни вспоминать, что я другая, и требовать от себя быть сильной. Может я лишь поэтому и осталась в трезвом уме. Да и работа помогала не слететь с катушек.
Эти бесконечные повторяющиеся кошмары, после которых я вскрикивала, просыпаясь. И заезженной пластинкой летящий в лобовое «Камаз», от которого Руслан уклоняет свою половину машины. А моя вминается, как консервная банка, тараня несколько тонн металла. В момент соединяя в себе панический страх и безумную боль сломанных костей.
Я уже забыла, что такое спокойный сон, потому зачастую до последнего копаюсь в телефоне, смотрю кино, читаю или работаю. Потому что засыпать для меня невыносимо страшно. И говорить на эту тему с Русланом я не хотела.
Еду по коридору, а он плетётся следом, не в силах остановить словесный поток из своего рта.
- Я взял на себя все твои обязанности по центрам, оплатил реабилитацию и…
- Что? – снова останавливаюсь. – Ты? – горько смеюсь. – Ты за что-то платил в моей жизни? – не могу поверить своим ушам. – Ну не считая дешёвого серебряного кольца на помолвку.
Двадцать восемь лет назад это выглядело мило, но сейчас отчего-то всплыло в памяти.
- Не обесценивай мой труд, - его голос снова жёсткий и строгий. – Я не мальчишка на побегушках, которым был когда-то. И прекрасно знаю, как управлять компанией.
- Ты хотел сказать МОЕЙ компанией, - выделяю принадлежность.
- Это семейный бизнес, и ты прекрасно это знаешь, - засовывает руки в карманы, натягивая на лицо выражение уверенности и непоколебимости в собственных словах.
Только что эта сволочь приписала себе мои заслуги, потому что всё, что у меня есть в этом жизни, я заработала своим горбом. Подруги даже в шутку зовут меня верблюдом. А впору поменять прозвище на «Идиотка-2025».
Глава 7
Когда мы наедаемся до отвала, кажется, что больше не сможем смотреть на еду. Сидя в парилке, желаем быстрее оттуда сбежать. Любя, забываем об осторожности, доверяя партнёру безгранично.
До недавнего времени я думала, что у меня проблемы только с ногами, оказалось, с головой тоже. Сама того не подозревая, я принесла на блюдечке свои достижения Ростовцеву. А он умело этим пользовался.
Кажется, к статуэтке с верблюдом пора добавить осла. Он будет в тему.