— Может, от властей скрывается? — усмехнулась Вета.
— А может. — Старушка вскинула на нее обеспокоенный взгляд. — Чего не бывает. Может, и пистолет имеет, сейчас, кому попало выдают.
Веточка сделала вид, что закашлялась, скрывая смех.
— Что, простыла? Вот мать-то тебе задаст, как приедет! — обрадовалась Марта. — Не будешь ужо без шапки по лесу шнырять.
— А во дворе-то можно, баба Марта? — смиренно спросила Вета.
Грибы аппетитно блестели на сковороде, в другой поджаривалась картошка. Зинуся достала из подпола соленые огурчики и собственного приготовления самогонку.
— Сегодня можно, — пояснила она, заметив недоуменный взгляд Веточки, когда на столе возникла большая бутыль, — все-таки суббота. Пусть уж мужики расслабятся.
— Да и нам не мешало бы, — зашла на кухню Лариса, — я с этими обормотами уже все нервы истрепала. Бегают грязные, как поросята, в баню не загонишь.
— Ничего, — успокоила Веточка, — завтра Борис Аркадьевич приедет.
— Ну как вы тут, девочки? — В дверном проеме показалась седая голова хозяина. — Ленька уже все ложки переломал, жрать охота.
— Антон, — позвала его Марта Львовна, — ты иди лучше телевизор настрой, опять чего-то с антенной. А за стол скоро сядем, сейчас Петя должен подойти.
— А, точно, он обещал сегодня заглянуть. Какого-то парня интересного привести. Говорит, из самой Москвы в наши места приехал отдохнуть.
— И то верно, — улыбнулась Зинуся, — нигде такого воздуха не сыщешь, да и тихо у нас, прямо благодать. Не то, что в столице.
Раздался топот, и в кухне появились близнецы, а следом и Сашка.
— Дядя Петя приехал, открывайте.
— Ну-ка, Сашок, — Антон Михайлович усадил мальчика на плечи и двинулся к входной двери, — жми кнопку.
— Ура! — завопил тот. — Я сам ворота открываю. Видали?
Через минуту слышно было, как гости раздеваются и усаживаются за столом.
— Ну, где вы там, бабье царство? — бесцеремонно вопил Петр. — Я тут такого жениха приволок.
Веточка, подталкиваемая Зинусей, вошла в столовую. И онемела. За столом среди тарелок с всевозможной закуской, детей, добродушного хозяина и нетерпеливо постукивающего ножом Леонида сидел Забродин. Собственной персоной. Как ни в чем не бывало, изображая стаканом пистолет, воевал с Сашкой, одновременно, втираясь в доверие бабы Марты, свободной рукой подавал старушке салат. Да так и замер в этой позе, увидев Вету-Елизавету.
— Знакомьтесь, добрые люди, — орал тем временем Петр, — это Алексей, писатель из Москвы, комнату у меня снимает. И пишет роман о сельской жизни, так сказать, с натуры.
Все довольно рассмеялись, женщины наперебой принялись расспрашивать Алексея о столичных новостях и писательской деятельности.
Не отрывая глаз от Веточкиного лица, он успевал ответить каждой и все еще развлекал Сашку. Словом, Забродин явно стал гвоздем вечеринки.
— А я тебя даже по телевизору несколько раз видела, — радостно сообщила Зинуся, — вот, наверное, родителям твоим радость. Сын — знаменитость.
— Родители погибли, еще в восьмидесятых, — спокойно отреагировал Алексей, но в глазах его Веточка безошибочно уловила боль.
Отвести взгляд от него казалось невозможным, она ничего не ела и в разговоре не участвовала. Проницательная бабка Марта, заметив это, пихнула девушку в. бок:
— Что, понравился писатель-то? Никакой ведь не бандит оказался, нормальный парень, — и добавила безапелляционно: — Женим вас, ладно.
Вета чуть не опрокинула на себя полную тарелку.
— А что это ты не пьешь совсем? И не кушаешь ничего? — заметила обиженным тоном Зинуся, и все внимание за столом переключилось на Веточку. Чувствуя, как горят щеки, она склонилась над тарелкой. — Веточка у нас спортсменка, — пояснила хозяйка специально для писателя, — художественной гимнастикой занимается, тоже знаменитость.
— Я знаю, — невыразительно откликнулся он, — я много в газетах о ней читал.
То, что он заговорил о Вете в третьем лице, заставило ее поднять голову.
— Пойду подышу свежим воздухом, — сообщила она бодро.
— А я покурю, — поднялся было чуть захмелевший Антон Михайлович.
— Сиди, батя, — остановил его сын, — давай-ка еще выпьем.
Алексей благодарно посмотрел на нового знакомого и тихо вылез из-за стола вслед за Веточкой, маленький Сашка послужил ему прикрытием, канюча, что хочет показать дяде свою железную дорогу.
— Давай, давай посмотрим, — бормотал Алексей, смущенно поглядывая на собравшихся, и, словно извиняясь, разводил руками. Ничего не поделаешь, мол, ребенок.
В коридоре Забродин неожиданно остановился и, глядя на Сашу кристально честными глазами, сообщил:
— Я ведь без очков не увижу ни фига. Сбегай, будь другом, на столе поищи.
Сашка метнулся обратно, Алексей вышел во двор.
Фонарь освещал одинокую тоненькую фигурку у ворот. Было видно, как вздрагивают худенькие плечи, то ли от судорожных рыданий, то ли от нервного смеха. Вета и сама не могла толком разобрать, плачет она или смеется.
— Ты зачем постриглась? — раздался требовательный голос за спиной.
Она обернулась и впилась глазами в его лицо, отыскивая хоть какие-нибудь признаки беспокойства или волнения. Но перед ней был каменный истукан с непроницаемым взглядом. Только в глубине зрачков плескалось недовольство.
— Тебе-то какая разница? — вызывающе поинтересовалась она.
Господи, да разве об этом хотелось ей сказать?! Сколько раз она представляла эту встречу, а сейчас все происходит совсем не так. Все ужасно!
— Прости меня, ладно? — вдруг попросил он.
Он стоял, засунув руки в карманы и раскачиваясь на пятках. Она отвернулась, чтобы не расплакаться. Ее обида и боль ничего не значили, Забродин произнес эти слова только для проформы. Своей вины он не чувствовал, искупать ее не спешил. Или она чего-то не поняла и его приезд к родителям можно расценивать как искупление?
— Ну, так что, мир? — самоуверенно спросил он.
— Да пошел ты!
И Веточка тренированной, сильной ладонью залепила этому типу пощечину. И разрыдалась все-таки, уже на бегу к дому.
Кара настигла почти сразу же, тяжелые мужские руки обхватили Веточку за плечи, встряхнули пару раз. Несколько секунд девушка провисела в воздухе, отчаянно болтая ногами.
— Ты сбрендила, точно сбрендила. — Алексей поставил ее перед собой, но не отпустил. — Стрижешься по-дурацки, преследуешь меня, а потом дерешься. Полный набор сумасшедших выходок. С родителями хоть помирилась?
— Не твое собачье дело! — Она попыталась вырваться, и несколько минут они боролись, молча и сосредоточенно.
— Хватит, все! — приказал Алексей, схватив ее в охапку. — Я же попросил прощения. Да, я был тогда не прав, жутко не прав. Но у меня работа такая, пойми. Это мой хлеб!
— С маслом! — съязвила она.
— Дай договорить, хорошо? Я все понял и проникся, смотри, теперь я отличный парень. Очень правильный. Нет, серьезно,