— Мы обязательно таких найдем, если они есть, — спокойно и уверенно сказал Лукас. — Спешить не будем, проживем там столько, сколько потребуется.
Еще час пути — и по обочине проселочной дороги замелькали деревенские дома, плетни и огороды: выселки Лоуэр-Донтри.
— Кенди, эти места тебе знакомы? — спросил Лукас.
— Может быть. — Она постаралась представить себе эту деревушку зимним метельным вечером, под густым снежным покровом. — Мне было так плохо, что я мало что запомнила.
— Хозяин сказал — «Красный лев» в дальнем конце главной улицы.
Впереди показалась сельская церковь, и у Кенди перехватило дыхание.
— Да, это то самое место! Я помню колокольню: внизу круглая, вверху восьмиугольная, — никогда раньше такой не видела. Помню, что сразу начала молиться…
— Давай остановимся и попробуем заглянуть в метрическую книгу, — предложил Лукас. — Там должны быть записаны все новорожденные прихода.
— А как ты думаешь, туда записывают тех, кто родился здесь, но приписан к другому приходу?
— Очень может быть. В разных приходах метрические книги ведутся по-разному: все зависит от того, кто за это отвечает.
Лукас сделал кучеру знак остановиться у ворот. Потертая вывеска гласила, что эта церковь посвящена Деве Марии в Полях. Небольшое здание было очень старым, но на церковном дворе царила чистота и всюду лежал отпечаток мира и уюта.
Внутрь вела тяжелая, окованная железом дубовая арочная дверь — еще одно свидетельство почтенного возраста церковного здания. Лукас распахнул ее, пропуская Кенди вперед. Внутри было прохладно и царил полумрак. Едва войдя, Кенди услышала смех, а когда глаза привыкли к тусклому освещению, увидела, что впереди, у кафедры, молодая женщина расставляет высокие вазы с цветами и зеленью, и ей помогает девочка лет трех-четырех.
Улыбнувшись, Кенди опустила несколько монет в ящик для пожертвований и двинулась вперед по проходу между скамьями. Молодая женщина подняла голову и бросила на вошедших вопросительный взгляд. Одета она была в старенькое, явно не раз перешитое платье, но, когда заговорила, Кенди поняла, что незнакомка получила хорошее образование.
— Добро пожаловать в церковь Девы Марии в Полях. Чем могу вам помочь?
— Благодарю вас, — ответила Кенди. — Мы хотели бы взглянуть на приходскую метрическую книгу, и, если можно, поговорить со священником.
Незнакомка улыбнулась.
— Викарий этого прихода — мой муж, мистер Хаттон. Он сейчас у себя в кабинете, работает над проповедью, но, не сомневаюсь, будет только рад, если его прервут! Его кабинет вон там. — И, жестом пригласив их за собой, она вошла в узкую дверь с правой стороны, рядом с приделом Богоматери.
Небольшой кабинет был освещен парой светильников, по стенам располагались книжные шкафы, полные книг. Был здесь и камин, сейчас пустой и холодный. Должность викария, младшего священника, — низшая в церковной иерархии, жалованья зачастую едва хватало на жизнь, а значит, священник не мог себе позволить тратить лишние деньги на отопление. Бо'льшую часть комнаты занимал видавший виды стол, за которым сейчас сидел молодой человек в очках и хмурился, глядя на лист бумаги. Он поднял глаза на вошедших и, увидев женщину, поднялся.
— Добрый день, мистер Хаттон, — поздоровалась Кенди. — Я леди Деншир, а это мой кузен лорд Фокстон.
Они с Лукасом уже обсуждали, как лучше представляться, и пришли к выводу, что разумнее всего ей использовать фамилию бывшего мужа, ведь именно такой ее здесь знали и могли запомнить.
— Рад с вами познакомиться, — ответил он дружелюбно, хоть и с явным недоумением от того, что его скромную церквушку удостоили своим посещением такие высокие особы.
— Дорогой, эти господа хотят посмотреть нашу метрическую книгу, — пришла ему на помощь жена. — Это ведь не запрещено, верно?
— Вовсе нет, церковные метрические записи — общественное достояние. — Порывшись в карманах, мистер Хаттон извлек кольцо с ключами и повернулся к массивному двустворчатому шкафу, открыл дверцы и спросил: — Видимо, вас интересует какой-то определенный год?
— Да, тысяча восемьсот шестой. — Кенди стянула перчатки и принялась нервно комкать их в руках. — Девять лет назад, в декабре, мы с мужем, направляясь домой, где должен был появиться на свет наш сын, были застигнуты метелью. Роды начались раньше срока, и нам пришлось найти приют в здешней гостинице «Красный лев». Вызвали повитуху, однако я была очень плоха, боялись, что не выживу.
Мистер Хаттон достал со средней полки толстый гроссбух с надписью на корешке «1806» и положил на стол.
— И что же? — приободрил ее священник, догадавшись, что у этой истории есть продолжение.
— На свет появился мой сын Кристофер, здоровый крепкий мальчик. Но я была почти при смерти и очень страдала, поэтому мне давали опиум в больших дозах. О самих родах и о нескольких следующих днях у меня сохранились лишь смутные, отрывочные воспоминания.
Она глубоко вздохнула — и вдруг заметила, что, подходя к самой болезненной части своей истории, невольно сжала руку Лукаса.
— Лишь несколько дней назад я вспомнила, что родила двоих детей: мальчика и девочку. Должно быть, она появилась на свет второй и была очень слаба. Помню, рядом со мной говорили, что до утра она не доживет. — Кенди помолчала. — После этого никто со мной о ней не говорил, ее даже не упоминали при мне: должно быть, не хотели, чтобы я оплакивала утрату, но теперь я все вспомнила и приехала сюда, чтобы узнать, что же с ней случилось.
Повторить страшный приказ Деншира: «Избавьтесь от нее!» — Кенди не могла. Лукас успокаивающе пожал ей руку, и она закончила:
— Надеюсь, ее успели окрестить и, возможно, похоронили у вас на кладбище. Скажите, вы что-нибудь знаете об этом?
Священник с явным сочувствием покачал головой:
— Сожалею, но я ничем не могу вам помочь, поскольку служу здесь всего три года. О вашей истории я даже ничего не слышал. Но, может, муж сумеет объяснить вам, что произошло?
Не желая углубляться в подробности своего брака и развода, она ответила:
— После рождения наследника мы с мужем в основном жили раздельно, а теперь окончательно разошлись. Он не станет со мной разговаривать. И девочка, к тому же очень слабенькая, не представляла для него никакого интереса. Вспомнив о ее рождении, я поняла, что ответы придется искать самой, решила начать отсюда, из Лоуэр-Донтри. Если она похоронена здесь, я хотела бы навестить ее могилу и… — Голос ее упал до шепота. — …и попрощаться.
— Очень вам сочувствую! — сказала миссис Хаттон, крепко сжав ручку собственной дочери. — Не сомневаюсь, вам ничего не говорили из лучших побуждений, но все равно нельзя такое скрывать от матери.
— Совершенно с вами согласна, — сказала Кенди, и в голосе ее прозвучала горечь, несмотря на все старания держаться.