— И я ее покинула! — воскликнула миссис Рэби. — Мы все ее покинули! Это неправильно. Езжайте в Карлайл завтра и идите в суд; как только мистера Фолкнера оправдают и они уедут из этого города, где их имена и история у всех на устах, я увижусь с ней и постараюсь компенсировать свое прежнее равнодушие.
— Будет уже поздно, — ответил Джерард. — Вам будет приятно осознавать, что вы восхищаетесь существом, превосходящим всех остальных людей добродетелью, но вы не сможете ей помочь. Как только Фолкнера оправдают, она перестанет нуждаться в поддержке. Поддержка нужна сейчас. В час суда эта несчастная и самоотверженная девушка останется совсем одна; она будет страдать, чувствуя, что во всем белом свете у нее нет ни одного друга, но не захочет жаловаться. Как я жалею, что для Софии столь важны приличия, иначе она уже была бы рядом с Элизабет, хотя ей, связанной с нашей семьей, это неловко. Но вы, миссис Рэби, — вам ничего не мешает! Она ваша племянница; бесполезно скрывать это от мира, пускай все будут осведомлены. Люди так или иначе узнают об этом — от меня, ведь я собираюсь сделать ей предложение как мисс Рэби; если бы она носила фамилию Фолкнер, я не смог бы больше с ней видеться. И когда все откроется, разве не осудят вас, что вы ее покинули? Поступи́те мудро и великодушно; завоюйте ее благородное и нежное сердце своей добротой, и сам этот поступок станет вам наградой. Спешите в Карлайл; будьте рядом с ней в печальный час, ведь еще никому столь юному и невинному не приходилось переживать такие тяготы!
Его слова тронули и убедили миссис Рэби; она почувствовала, как с глаз упала пелена, осознала свой долг и поняла, как скверно поступила, решив пренебречь Элизабет. Она больше не сомневалась, и теперь, увидев, как рада ей племянница в тяжелый час и как благодарит ее за доброту, услышала подтверждение в собственном сердце и перестала корить себя за прежнее равнодушие.
Опухшие глаза Элизабет, ее робость и нервозность выдали, что она не спала всю ночь и ее одолевали самые сильные тревоги. И все же она утверждала, что отца — как она с особой гордостью именовала Фолкнера в этот критический час — оправдают. Миссис Рэби воспользовалась смятением девушки и попыталась отвлечь ее от мучительных попыток вообразить ход суда, происходящего так близко от их местоположения, и направить разговор в будущее. Элизабет сказала, что Фолкнер хочет уехать из Англии, и заявила о своем намерении его сопровождать; когда миссис Рэби намеками попыталась ее разубедить, она и слушать не стала.
— Он был мне отцом; я его дитя. Что бы вы сказали о дочери, которая покинула отца в беде и болезни? Дорогая миссис Рэби, не забывайте, что отец, несмотря на все свое мужество, слаб здоровьем; он привык к моей заботе и умрет, если за ним будут ухаживать слуги. Если я его покину, он впадет в отчаяние и апатию.
Миссис Рэби слушала и восхищалась девичьими пылом, добротой, чувствительностью и твердостью. Но ее одолевали терзания; разные мысли приходили в голову, и она не смела идти у них на поводу — слишком безумными и опасными они казались. Все же щедрое от природы сердце искушало ее пренебречь соображениями благоразумия и религиозными ограничениями. Чтобы отвлечься, она упомянула о Джерарде Невилле. Тут щеки племянницы порозовели от удовольствия, в глазах отразилась радость, а на губах заиграла легкая улыбка. Она заговорила о Джерарде, превознося его как человека, чьим добродетелям нет равных на земле. Тепло и искренне она описывала его преданность матери и великодушие по отношению к ней самой; красноречиво хвалила его решение поехать в Америку и искать Осборна ради нее и справедливости.
— Но если ты уедешь с мистером Фолкнером, — заметила миссис Рэби, — вы с Джерардом больше не увидитесь.
— Я в это не верю, — ответила Элизабет, — но если так суждено, я готова смириться. Он никогда меня не забудет; я знаю, что достойна буду его и в разлуке; лучше так, чем пожертвовать всем, что я считаю благородным и добродетельным; тогда он начнет меня презирать, а это куда хуже: отсутствие любви горше отсутствия физического, оно непоправимо и вечно, в то время как расстояние будет легко преодолеть, когда наши обязательства перестанут друг другу противоречить. Я поеду с отцом, потому что тот страдает; Невилл может присоединиться к нам, ведь мой отец ни в чем не виноват. Я чувствую и знаю, что он меня не забудет и не сможет долго быть со мной врозь.
Глава L
Пока они беседовали, на улице послышались быстрые шаги. В разговоре с миссис Рэби время пролетело быстро; часы пробили три, и в дверь дома постучали. Элизабет резко замолчала, побледнела и сцепила пальцы в нервном ожидании. Вошел Осборн.
— Все кончено! — воскликнул он. — И все хорошо! — Со слезами на глазах он бросился к Элизабет, пожал ей