Это несправедливо. Наш малыш не должен страдать из-за того, что у его матери нет мозгов.
– Я не буду спрашивать, чем ты думала, – Анрэй выдёргивает свою руку из моих пальцев. – Мне куда интереснее, спала ли ты с этой мразью.
– Что? – я непонимающе хлопаю ресницами и зачем-то смотрю на Лулу, пытаясь понять, о чём он.
– Ты спала с Майло или нет? – повторяет Анрэй. – Простой вопрос.
– Нет…
– Вообще или только вчера?
Я проспала один день?
– Откуда мне знать?! – вспыхиваю я. – Понятия не имею, какие у них были отношения!
Раз уж Лула в курсе моего попаданства, считаю, что могу говорить при ней без утаивания. Да и вообще, уж кому-кому, а не этим двоим упрекать меня в изменах! Сестрица тоже, я смотрю, врубила осуждение. Гляньте на неё. В чужом глазу соринку, знаете ли!..
Анрэй немного успокаивается и отворачивается, возвращаясь к плите. Разговоры стихают, слышно только шипение, когда чудовище наливает тесто для нового блинчика.
– Кто это вообще был? – спрашиваю я, потому что тишина меня нервирует. Ещё немного и вернусь к мыслям о ребёнке.
– Бастард прошлого мэра, – объясняет Лула. – Не слишком разумный, поэтому Крертон его не признал.
– Неразумный, это точно, – вздыхаю я, обнимая себя за плечи. – Он преследовал Мию и раньше. До замужества. Даже вспоминать не хочу, какую ахинею он нёс.
Анрэй хмыкает и коротко оглядывается на меня. Обижается, но ничего не говорит. Могу его понять.
– Идём, я отведу тебя в постель, – Лула поднимается.
– Нет. Сперва… – я смотрю в спину Анрэя. – Расскажи… те. Что с репутацией? Мы в опасности или нет?
Глава 19. Покорная жена
Анрэй
Веко правого глаза начинает дёргаться. Зажмуриваюсь ненадолго, чтобы успокоиться, переворачиваю ещё один блинчик, а потом переставляю блюдо на стол. Мия вздрагивает от стука посуды, но держит лицо, а после, о великая Луна, опускает взгляд. Неужели она способна на раскаяние? Вот так поворот.
Злиться на неё и раньше не получалось, а теперь и вовсе невозможно. Моя маленькая дурочка, которая сперва делает, а после думает.
Качаю головой и сажусь за стол:
– Мы всегда в опасности, Мия. Разве то, что с тобой случилось, не доказательство этому?
Она расстраивается ещё больше и я, не выдержав, беру её за руку. Для ребёнка явно неполезно то, что мать в таком состоянии. Мия вздрагивает. Сжимает мои пальцы и от этого движения внутри что-то вздрагивает. Вспоминаю, что она всё же истинная. Каким бы упорным и контролирующим всё типом я ни был, против лунной природы не попрёшь.
– Я хочу, чтобы ты кое-что осознала, Мия, – говорю, вглядываясь в зелёные глаза жены. – В этом мире до тебя есть дело только мне. Если ты хочешь что-то предпринять, что угодно, сперва обсуждаешь это со мной. Любой вопрос, который напрямую или косвенно может быть связан с улицей или твоим выходом из дома. Ты поняла меня?
– Да. Прости, пожалуйста…
– Второе. Ты делаешь ровно то, что я сказал. Ни больше, ни меньше. Не споришь и не лжёшь мне.
– Конечно.
Мне не нравится видеть её такой покладистой. Были ещё третий и четвёртый пункты, но я решаю от них отказаться. Не так важно.
– Репутация наша шаткая. Не буду пугать, что ситуация критическая, но мы балансируем на краю и, не вдаваясь в подробности, сейчас многое зависит от того, выживет наш ребёнок или нет. Так что эта проблема касается не только нас с тобой, но и того, какой будет дальнейшая жизнь.
– Я… могу как-то помочь? Всё исправить?
– Да, – выпускаю её руку и поднимаюсь. Сейчас ты поешь, а потом вернёшься в постель. Мне всё равно. Будешь лежать там столько, сколько потребуется. Пить лекарства, которые скажет доктор. Лула и мама будут тебе помогать ходить в ванну или туалет. Спускаться на первый этаж будешь только, когда я тебя спущу. Всё ясно?
– Предельно.
– Славно, – встаю. – Я пойду переоденусь и поеду в мэрию. Нужно разобрать завалы и объяснить обязанности новой помощнице.
Мия и Лула синхронно настораживаются. Последняя робко уточняет:
– А как же я?
– А ты будешь работать здесь и помогать сестре.
– Она не моя сестра.
– Семью не выбирают, – хмыкаю я. – Или хочешь, чтобы я отправил тебя куда-нибудь на фабрику? Мне не нужны сейчас лишние люди рядом. Волков Роар становится больше и это хорошо.
Девушки переглядываются. Надеюсь, мы решили вопрос и не будем к нему возвращаться.
Поднимаюсь наверх, чтобы переодеться в рабочий костюм. Бросаю домашние брюки на кресло, одеваюсь и, когда набрасываю на плечи рубашку, слышу запах Лулы.
– В чём дело?
– Ни в чём. Хотела порадовать вас перед тем, как отправитесь исправлять то, что натворила Мия.
– Можно подумать, ты никогда не делала подобных глупостей, – ухмыляюсь я. – Напомнить про кувшин с маслом? И что это было? Проклятье, почему все так настойчиво пытаются привести смерть к моему дому?
– Простите, лорд, – она отвлекается, наблюдая за тем, как я застёгиваю сперва пуговицы на рукавах, а потом и на рубашке. – Я не хотела вас расстроить. Позвольте мне загладить вину?
Наблюдаю за тем, как она подходит ближе и встаёт передо мной на колени. На миг думаю, что это может немного скрасить грядущий мерзкий день. Лула воспринимает как одобрение и тянется к ремню. Даже вытягивает край из петли, после чего облизывает губы.
И что-то в этом движении меня нервирует. Возбуждающе, да, когда симпатичная девчонка в такой позе, но всё же… что-то не то.
– Мия ест? – спрашиваю я.
– Да, – с придыханием отвечает Лула.
– Вот и хорошо, – отступаю и отворачиваюсь к окну.
Дожили. Отказался от разрядки, потому что… что? Меня ждёт миллион проблем в мэрии, моя жена лежит дома с угрозой прерывания беременности и непонятно, помогло ли агрессивное промывание желудка спасти ребёнка.
Закончив собираться, иду вниз и нахожу Мию, одиноко сидящую за столом перед тарелкой. Отмечаю, что съела мало, но уже что-то.
– Наелась? Или ещё чего-нибудь хочешь?
– Нет, спасибо.
– Тогда поехали, – осторожно поднимаю её на руки и несу в спальню. – Я вернусь к ночи, не теряй.
– Прости.
– За что? За то, что не смогла забрать у меня пост своей выходкой? Если хочешь, чтобы я проводил дома больше времени, делай это не за счёт ребёнка.
Мия пыхтит и краснеет. Из ушей вот-вот дым пойдёт. Оставляю её в спальне и легко целую в губы. Крошка немного успокаивается, доверчиво жмётся ко мне. Миленько, а то всё чудовище-чудовище.
Выхожу из дома, отмахиваюсь от журналистов,