— Чумпин пропал без следа, — ответил Кирша. — Брехали, что другие вогуличи изловили его и на Благодати сожгли живьём. В жертву принесли, чтобы Шуртана приманить назад. Лесные люди, одним словом, тёмные.
Акакий медленно водил трубой из стороны в сторону.
— Складно всё у тебя, Данилов, — сказал Лев, — жаль, главного нету. Где подвал-то у башни? Мы смотрели в нижних палатах — там ровные стены.
Дед Кирша улыбнулся с превосходством:
— Акинфий Никитич и повелел замуровать. Речке путь расчистили, воду из каземата вычерпали и заложили всё кирпичом крепко-накрепко. И в башне ход со ступенями в стене, и подземный ход из господского дома.
— А зачем? — удивился Лев.
Галдарею заливало жаркое летнее солнце, и трудно было поверить в тот давний декабрь, морозный и огненный. Дед Кирша задумчиво потоптался.
— Акинфий Никитич отчёта никому не давал… По моим мыслям, шибко он печалился. Потому и сделал из каземата склеп, как у вас в Туле. Всех там схоронил: и Онфима-ключника, и Невьянушку, любовь свою, и Саввушку, друга моего… У них родни-то в Невьянске не было никакой, некому даже оплакать. Вот речка подземная там по ним вечно и плачет слезами Акинфия.
Морщины у деда Кирши зашевелились, борода затряслась.
Акакий опустил трубу и погладил старика по плечу.
— Ну-ну, Кирила Данилыч, — сказал он. — Полно тебе. Миновало уже.
Дед Кирша сокрушённо махнул рукой.
Из двери на галдарею вдруг высунулась конопатая физиономия. Лохматый, быстроглазый мальчишка оробел при виде молодых господ.
— Дядьки Демидовы, мне дедушку позвать велено…
— Зови, — разрешил Акакий.
— Деда, мамка полудничать ждёт. Иди домой, я за тебя покараулю.
— Иди, Данилов, — сказал Лев. — Хорошо позабавил, благодарим.
Дед Кирша перешагнул высокий порог часовой каморы, потрепал внука по вихрам и, кряхтя, полез по лестнице вниз.
В Слуховой палате он остановился, посмотрел наверх, на белёный свод столпа, и медленно прошёл в угол.
— Сидишь, змей рогатый? — тихо спросил он в стену.
Стена молчала.
— Поделом тебе! — с болью сказал Кирша.
И по изгибу свода, по острию угла к деду Кирше тоненьким ручейком доплыл едва различимый шёпот демона Невьянской башни:
— Выпусти меня…