А потом я добавил в конце фотографию Полковника, которую сделал перед тем, как покинуть особняк. Он лежит на полу с перерезанным горлом и выдавленными глазами. И подпись:
«Он заслужил то, что получил. Не так ли?»
Я выдохнул. Вроде готово. Теперь нужно перечитать еще раз внимательнее все, что уже написал, просмотреть. И можно будет рассылать. Список адресов у меня тоже готов, причем на этот раз я решил отправить сообщение и в администрацию президента. Если это то, чего они от меня хотели, то пусть знают, что свой долг я закрыл.
Зашипев от очередного приступа ноющей боли в руке, я принялся пролистывать документ. Посмотрел, чтобы ничего не съехало, чтобы все выглядело в целом красиво. Получался какой‑то отчет или научный доклад, но падких до сенсаций журналистов это должно заинтересовать. Да и файлы все настоящие.
Интересно, что будет дальше? Будут его пытаться обелить и выставить несправедливо пострадавшим бойцом с преступностью? Или сольют просто. А может быть сделают пример для других хапуг в погонах? Покажут, что так далеко, как зашел этот урод, заходить точно нельзя?
Не знаю. Но в целом вроде бы все нормально. Хлестко и жестко получилось, не совсем официально, но так и надо. Журналисты потом сами перепишут так, как им нужно.
Я быстро создал отдельный почтовый ящик, зарегистрировав его на номер несуществующего человека, после чего подгрузил файл и добавил туда архив со всеми доказательствами. Не буду же я им ссылки на собственное облако давать. Так меня легко можно найти.
Потом вставил адреса в строку. На секунду задумался, и все‑таки мазнул виртуальным курсором по кнопке отправить. Прошла секунда, и рассылка отправилась всем, кому предназначалась.
Давайте, ребята, отрабатывайте свои деньги. Тем более, что я вместо вас целое расследование провел. И теперь вам остается только переписать мой текст и опубликовать его. А там ведь еще и его подельники отмечены. Они наверняка уже разбегаться начали, но я и в прокуратуру отправил письмо, и в следственный комитет.
У нас в целом война между ведомствами. Скорее всего, по мнению правительства конкуренция должна помогать им работать более продуктивно. Так что они точно зацепятся, даже если станут предавать информацию огласке. И начнут расследование, пусть даже негласное. И полетят головы, потому что полномочий у них побольше, чем у обычных полицейских.
А еще нескольким депутатам отправил, их тех, что считали наиболее честными и работающими на народ. Хотя вот тут никакого толку, скорее всего, не будет. Разве что кто‑то решит докопаться своими запросами и немного поднять политический капитал.
Короче, пусть работают, разворачивают шестеренки. Меня, конечно, после такого будут искать, но…
Я закрыл почтовый ящик, после чего тупо уставился в пустой интерфейс. А чего я сам‑то хочу, что мне нужно? Сложно сказать. Тут надо думать, размышлять.
Я не хотел быть героем. Не хотел, чтобы меня называли борцом за справедливость. Не был я таким.Я просто… Не сдержался, наверное.
Да, у меня были причины. Веские. Я хотел стереть с лица земли этого мразотного гада в погонах, который издевался над людьми в подвалах, который продавал свободу оптом и в розницу. Хотел – и стер.
Но вот теперь – что дальше?
Продолжать?Стать кем‑то вроде постоянного палача для тех, кого не дожали суды, не догнали прокуроры и не заинтересовались журналисты? Курировать моральные провалы общества в ночную смену?
Звучит пафосно. И фальшиво.Потому что на самом деле это не про справедливость.
Это про кайф.
Про ту самую искру, что щелкает в груди, когда ты взламываешь защищённый сервер, а по коже бегут мурашки. Когда ты выходишь один против группы, и знаешь, что можешь умереть, но не умираешь. Когда ты убегаешь, весь в крови, с доказательствами в руках, и смеёшься, потому что жив.
Ничего другого в жизни уже не осталось. Ни нормального тела. Ни будущего. Семья есть, конечно, но толку с того, если они не знают, кто я такой? И я никогда им не откроюсь, потому что иначе подставлю их под удар.
Был ли у меня выбор?
Наверное лет пять назад, когда я только начал постигать свое ремесло.
Теперь – нет.
Теперь я это делаю, потому что я такой. Потому что не могу иначе.
Потому что всё остальное – враньё. Красивая симуляция спокойствия, которой мне уже не достанется.
Я ещё немного подумал. Потом хмыкнул и сказал себе вслух:
– Потому что, чёрт побери, это просто тупо весело.
Вот и все.
Я открыл собственную доску, и принялся составлять пост. Гораздо короче – аудитории в даркнете неинтересны длинные доказательства. А моим подписчикам вообще будет достаточно того, что я укажу на Полковника пальцем. Вот и все. А все остальное они прочитают уже в настоящих СМИ.
Так что много времени у меня это не заняло. Фото Полковника, кое‑какие его дела с комментариями, а потом еще одно фото, но уже мертвого. И так любая мразь будет знать, что я могу прийти за ним.
Прям как Хантер, мать его, Киллер.
Я ввел команду, чтобы опубликовать пост, но ничего не произошло. Попробовал еще раз, а потом еще. Так, что за фигня происходит, интересно?
И тут моя доска рассыпалась на кусочки. Все данные мгновенно оказались стерты, счетчик подписчиков обнулился. И вместо этого появилось сообщение: рисунок руки с оттопыренным средним пальцем и подпись: «Здесь был Брейн».
Я только застонал. Так вот почему он притих, дело было вовсе не в наемниках. Пока я гонялся по городу за похитителями клона и воевал с Полковником, мой старый друг и новый недруг ломал мою доску. По сути – дело всей моей жизни. И он сделал это, причем так, что я даже ничего не заподозрил. У него это заняло время, но он полностью перехватил управление. И стер все, оставив только свой фирменный знак.
И тут я разозлился. По‑настоящему разозлился. Хрен с ним, с тем, что он пытался меня убить. На этот раз дело было совсем в другом. Моя доска – мое наследие, даже если я умру, то с ней ничего не должно было случиться. А теперь труд без малого пяти лет просто похерен. Вот так вот, по прихоти какого‑то урода, который еще и непонятно из‑за чего на меня взъелся.
Перед глазами появилось окошко входящего сообщения:
«Понравилось, малыш?»
Как всегда самоуверен. При этом сохраняет анонимность – опять ящик однодневка. Да я вычислил одно его убежище, и согнал его оттуда, но он умудрился спрятаться и все равно до меня докопался. И на этот раз ударил по больному.
Я был зол. Очень зол. Поэтому не стал ему угрожать, а просто ответил:
«Дуэль. Согласен?»
Вот так вот. Причем сейчас речь не о том, как двое парней и их секунданты собираются в каком‑нибудь парке и стреляют друг в друга из пистолетов. Дуэль – это то, что началось еще с самого создания «нью‑веба». Когда два хакера встречаются и сражаются до тех пор, пока один не победит, а второй не сдохнет с сожженными мозгами.
«О, ты осмелел, малыш? Когда и где?»
Значит, согласился. Что ж, он всегда был хорош, он – один из пионеров взлома. Но он несколько лет просидел в тюрьме, в то время, как я совершенствовал свои навыки, писал новые эксплойты и изучал чужой код. В том числе и его – у него имелось чему научиться.
«Крепость данных башни „Губерния“. Через два часа. Согласен?»
Ответ пришел не сразу, он наверняка проверял ситуацию, сканировал все. А может быть, уже рванулся к нужной крепости данных. Ну, посмотрим, у меня ведь уже есть доступ к ней, его так и не прикрыли.
«Согласен. Жди меня, я приду с восхода солнца».
Все. Враг против врага. Ученик против учителя. Пора с этим разобраться.
Глава 25
Я загрузился в систему через тот же обходной маршрут. Мы же подключались к серверам «ИнвестТеха» совсем недавно, а они находились как раз в «Губернии». Когда‑то она целиком им принадлежала, потом дела пошли хуже, и пришлось потесниться. Но доступ был, его так и не отрубили. Те, кто скачал свои данные, не стали сливать нас, оставили лазейку.