Это блестяще. Дело благополучно шло почти год, пока не возникла какая-то проблема с заказом на темные очки и Сегис не прикрыл лавочку, чтобы увернуться от потока требований о возврате. Абсолютный гений. Материал для одной из тех зрелых биографий, которые мы все читаем, чтобы узнать о скромном происхождении великих бизнес-империй. Двое молодых студентов возятся с компьютером в гараже. Мелкий курьер разъезжает от города к городу на своем первом грузовике. Ботан основывает крупнейшую соцсеть в истории. Неотесанный коммивояжер выстраивает сеть из трехсот стоматологических клиник. Подросток обречен на провал в школе для успешных детей.
Надеюсь, в его официальной биографии я займу видное место. Юное дарование сделало меня своим доверенным лицом или даже партнером, когда для каких-то операций ему понадобился взрослый человек.
Мой родительский опыт больше похож на бизнес-репетиторство, но я не жалуюсь — наоборот. Матери он ничего не сказал, а во мне нашел сообщника. Наши с Моникой разногласия и расставание были в какой-то мере связаны с этим. Видишь ли, мы развелись частично из-за тебя, частично из-за Сегиса. То есть наш брак распался из-за неудачи моего отца и успеха моего сына.
Первым летом после расставания я отвез Сегиса в палаточный лагерь. Знаю, так делают все разведенные отцы, но банкротство, конфискация активов, расторжение брака и алименты тяжело ударили по моим финансам. В лагере мы провели добрых две недели. Но не мне тебе рассказывать, что у предпринимателей отпуска нет: уже на второй день Сегис унюхал возможности. В чертовом кемпинге для неполных и бедных семей. На его территории был только небольшой супермаркет со скучным ассортиментом и завышенными ценами, поэтому Сегис разработал систему заказов и доставки из нескольких магазинов в ближайшем городе. Он нашел перевозчика из местных, очень молодого; тот забрал у обездвиженного отца фургон и заручился поддержкой полудюжины кемпинговых подростков, которые работали за комиссию и принимали заказы от кемпинговых же семей. Широкий ассортимент, симпатичные цены, доставка в тот же день. Даже программа лояльности появилась — за каждый заказ давались баллы. Директор кемпинга в конце концов обо всем узнал и выставил нас вон, хотя у нас еще оставались выходные. Сегис за десять дней заработал так много, что предложил нам с ним провести эти две ночи в лучшем отеле района — пять звезд, собственный пляж. Мы спали на кроватях с россыпью подушек, принимали душ в незасоренных ванных, ели причудливые блюда на завтрак в буфете, заказывали пиццу в номер, беспрерывно смотрели фильмы. Думаю, это были самые счастливые два дня за многие годы. За всю мою жизнь.
— Что ты натворил на этот раз? — спросил я его после школы с гордостью, но и с легкой обидой. Доверенным лицом я больше не был, или же ему просто не понадобилась помощь для своих операций.
— Они вернули тебе деньги? — спросил Сегис в ответ.
Нет, не вернули. Замдиректора положил конверт в тот же ящик, откуда его достал, и запер замок. Сначала им придется разобраться и выяснить, насколько законным путем эти деньги попали к Сегису, а пока он их не получит. Так утверждал зам в нашем разговоре, отдаленно напоминавшем дуэль: кому из нас приходится скрывать больше, мне — делишки сына или ему — сомнительные методы наблюдения.
Мы еще не вышли за ограду. Сегис остановился рядом с плакатом об успешных детях и, когда я ответил отрицательно, посмотрел на меня не то сердито, не то испуганно — не знаю.
— Ты должен за ними вернуться, — приказал он и осторожно подтолкнул меня к зданию.
— Я не могу этого сделать, Сегис.
— Разумеется, можешь: это мои деньги, они не имеют права оставлять их себе.
— Тебя ведь не обыскивали, — сказал я на полицейский манер.
— Деньги мои, а тот парень всего лишь курьер, — ответил Сегис, как заправский деляга.
Я попытался до него донести, что не могу войти в здание, найти кабинет замдиректора, постучать в дверь, с улыбкой поздороваться и попросить его вернуть тот конверт с купюрами из туалетного видео, потому что это собственность моего юного предпринимателя. Но Сегис повторял как заведенный, теперь уж точно скорее испуганно, чем сердито: «Это мои деньги, это мои деньги, мне должны их вернуть, это мои деньги, и они мне нужны».
— Тогда расскажи, за что ты их получил, — попытался я его успокоить.
Он затараторил о некоем парне, компьютерщике, нет, студенте-компьютерщике, старшем брате одноклассника, которому он дал деньги; хотя нет, это был другой чел, да пофиг; дело в том, что компьютерщик, студент-компьютерщик, разработал приложение для его нового проекта — системы распределения мелких доставок по городу, которую Сегис собирался запустить. На этом месте я закусил губу, потому что несколько месяцев назад он уже рассказывал мне об этом бизнесе — доставке, которой занимались ученики из его школы и других по всему городу. Им надо было всего лишь идти своим обычным маршрутом на занятия, домой или в места для хобби и тусовок, а по пути забрасывать кпиентам покупки из супермаркета или аптеки, контейнеры с материнской едой независимым детям, забытые на работе или дома вещи, складские запчасти для мастерской — да что угодно. Расценки для клиентов очень низкие, намного ниже, чем у любой другой курьерской компании, а курьеры получают небольшое, но достаточное вознаграждение, ведь им не приходится отклоняться от пути и совершать какие-то особые действия, нарушающие их планы. Система работает через очень простое приложение, в котором можно отслеживать перемещения курьеров с помощью GPS и оставлять заказы тем из них, чьи маршруты совпадают с запросами клиентов. Но это приложение я видел еще несколько месяцев назад.
— Это какое-то новое дело? — спросил я его, чтобы проверить, врал он мне или нет; он забыл, что уже рассказывал мне эту историю, или дополнял ее. Он ответил, что новое:
— Мы собираемся его запустить, не хватает только приложения, и мне надо заплатить дизайнеру, чтобы система заработала.
Похоже, он мне врал. Я и сам установил это приложение на телефон; хотя я им не пользовался, мне было интересно посмотреть, насколько расширилась зона его действия. Сегис мне врал, но я не стал вынимать телефон и тыкать плута носом в его собственное приложение. Вместо унижения я решил дать ему возможность сохранить лицо, на то я и отец. Наверное, у меня теплилась надежда, что в какой-то момент он сам расскажет, что задумал и почему ему надо вернуть деньги так срочно; пускай он восстановит доверие между отцом и сыном — мне не хотелось его лишиться.
Ложь за ложь: я попросил его меня подождать — соврал, будто собираюсь вернуться за его деньгами. Снова поднялся по лестнице и сказал охраннику, что мне нужно в туалет. Сегис в саду потерял меня из вида, а я завис в кабинке на десять минут. Помахал в камеру.
— Не вышло, — слукавил я, вернувшись. — Я стоял на своем, и все попусту. Но не волнуйся, дирекция не сможет оставить деньги себе и вернет их, как только убедится, что они заработаны честным путем. Ты же ничего противозаконного не совершил, правда?
— Все чисто, пап. Просто я тороплюсь заплатить свой долг, не хочу портить себе репутацию.
Думаю, Сегис сказал эти слова без задней мысли, но меня они задели все равно.
— А почему ты не заплатил тому парню, компьютерщику, напрямую?
Я немного надавил — вдруг бы он сознался. Но сын увильнул от правдивого ответа и пробормотал импровизированное объяснение: он передал деньги приятелю, потому что тот живет с компьютерщиком в одном районе; компьютерщик предпочитает наличные и, пока не получит конверт, не активирует приложение; в любом случае, ему надо заплатить — так было оговорено.
— Если дело срочное, то я могу одолжить тебе деньги до тех пор, пока ты не получишь свой конверт обратно, — сказал я. Такого намерения у меня не было, точнее, у меня не было средств (я помнил о толщине конверта). Просто я пытался перебросить сыну мостик, протянуть ему руку, чтобы он снова мог мне доверять и рассказал, во что ввязался. «Боюсь, на сей раз речь пойдет о более неприятном предмете», — сказал мне зам. Вещества, предположил он. Мне не хотелось в это верить, не хотелось думать, что мой сын повторяет семейные ошибки, да еще и в столь юном возрасте.