Французская национальная армия была разделена на четыре части и стратегически расположена для защиты страны от вторжений с севера, востока и юго-востока, а также от возможного роялистского восстания на юго-западе. Для британцев наибольшее значение имела Северная армия, защищавшая шестидесятимильный участок границы между Бомоном и Лиллем.
— По нашим оценкам, у Бонапарта сто тридцать тысяч человек, — сказал глава разведки. — Ближайшие находятся примерно в пятидесяти милях отсюда.
Британцы и голландцы были рассредоточены на огромной территории: иначе и быть не могло, ведь сельская местность должна была снабжать их продовольствием для людей и фуражом для лошадей.
— Наши силы составляют сто семь тысяч солдат, — продолжил офицер. — Но наши союзники, пруссаки, расположенные к юго-востоку от нас, насчитывают сто двадцать три тысячи человек.
«Значит, — подумал Кит, — у нас перед Бонапартом почти двукратное численное превосходство». Кит находился в армии Веллингтона уже более двух лет и знал, что «Старый Носач» всегда старался сражаться, имея численное преимущество, и скорее отступал, чем рисковал вступать в бой при неблагоприятных шансах. Это во многом и объясняло его успех.
Кто-то спросил:
— Какова будет стратегия Бонапарта?
Веллингтон улыбнулся.
— Когда я был в Вене, я обсуждал это с баварским фельдмаршалом, князем Карлом Филиппом фон Вреде, который сражался на стороне Наполеона до тех пор, пока пару лет назад не перешел на нашу сторону. Фон Вреде сказал, что Бонапарт говорил ему: «У меня нет стратегии. У меня никогда нет плана кампании». Бонапарт по своей природе оппортунист. Единственное, что можно предсказать в его случае, только то, что он непредсказуем.
«Эта мудрость не особо помогла», — подумал Кит. Разумеется, он ничего не сказал.
— Пруссаки хотели бы немедленно вторгнуться во Францию, — продолжал Веллингтон. — Блюхер говорит, что оставил свою старую трубку в Париже и хочет ее вернуть. — Мужчины вокруг герцога усмехнулись. Семидесятидвухлетний прусский командующий был обаятельным плутом. — Но реальная правда в том, что у его правительства не хватает денег и оно хочет поскорее закончить войну, а его люди отчаянно хотят вернуться домой к сбору урожая. Я бы предпочел подождать, но не хочу затягивать так долго, чтобы люди Блюхера начали разбегаться. Я отмахнулся от него, пообещав, что мы атакуем в июле.
Кит приветствовал отсрочку. Он не спешил вступать в еще одно сражение. Он хотел выжить, вернуться домой и возобновить свою прежнюю жизнь, делать станки для суконной промышленности и делить постель с Роджером. За две недели ожидания могло случиться что угодно. Бонапарт мог умереть. Французы могли сдаться. Возможно, больше вообще не будет сражений.
— Еще кое-что, — сказал офицер разведки. — Вчера патруль британского 95-го стрелкового полка столкнулся с группой французских улан к юго-западу отсюда, и мы можем предполагать, что они могут пересечь границу и атаковать через Монс.
— Вполне вероятно, — сказал Веллингтон. — Он может надеяться окружить нас и отрезать от побережья, чтобы мы не могли получать припасы. Но мы не можем быть уверены, пока не узнаем больше. А пока мы должны излучать невозмутимое спокойствие. У нас превосходящие силы, мы можем выбрать момент для битвы, нам почти нечего бояться. — Он улыбнулся. — И чтобы доказать это, завтра я буду присутствовать на балу у герцогини Ричмондской.
40
Рю-Руаяль была улицей великолепных особняков, граничащей с парком. Дом Веллингтона был не только его резиденцией как посла, но и штаб-квартирой как командующего армией. В день бала, в четверг 15 июня, его старшие офицеры собрались на обед в три часа дня. Это не было светское мероприятие, его жена была в Англии, и за столом не было других женщин. Да и еду подали простую. Веллингтон предпочитал говядину и к ней очень хорошее вино и ничего более.
На обеде присутствовал Генри, граф Ширинг. Кит ждал его в большом холле вместе с другими адъютантами. Граф был встревожен. Ходили упорные слухи, что французы вот-вот вторгнутся. Однако у Веллингтона были надежные шпионы в Париже, и они не видели никаких признаков неминуемых действий. Он подозревал, что Бонапарт сам распускает такие слухи, чтобы ввести его в заблуждение.
Один из слухов гласил, что Бонапарт отправит небольшой отвлекающий отряд для атаки на пруссаков к юго-востоку от Брюсселя, соблазняя Веллингтона разместить там англо-голландские армии, а затем основная атака последует на западе, перерезав линии коммуникаций Веллингтона с побережьем. Киту это показалось типичной уловкой Бонапарта. Веллингтон не был так уверен.
Через несколько минут после того, как старшие офицеры сели за стол, прибыл Вильгельм, принц Оранский. Он был командиром Первого корпуса Веллингтона, в который входили голландские войска. Худощавый, он получил прозвище «Тощий Билли». Дверь в столовую оставили открытой, чтобы адъютанты могли слышать его доклад.
Принц объявил, что передовые прусские отряды вступили в перестрелку с французскими силами, которые пересекли границу к югу от Брюсселя.
Именно о таком повороте событий и ходили слухи, от которых Веллингтон отмахнулся, сомневаясь в их достоверности.
Герцог на мгновение был озадачен. От его шпионов не поступало никаких сведений по этому поводу.
— Возможно, это была незначительная атака, — сказал Веллингтон. — Разведывательный отряд, может быть.
— Но может, и нет! — возразил принц.
Ложный маневр или настоящая атака? Узнать наверняка было невозможно. Главнокомандующий должен был сделать выбор. В его распоряжении была лишь интуиция.
— Нам нужно получить больше информации, — сказал Веллингтон.
Судя по голосу принца, он был обескуражен нерешительностью герцога. Очевидно, он считал, что Веллингтон должен отправить войска на юг для поддержки пруссаков. Кит не знал, что и думать. Бонапарт славился своей быстротой, любая задержка в реакции могла оказаться фатальной. Но если Веллингтон передвинет войска на основании недостоверной информации, он также может попасть впросак.
Выдвигать войска или ждать?
Обед возобновился, пусть и ненадолго. Следующим запыхавшимся гостем был сын герцога и герцогини Ричмондских. Он проскакал двадцать две мили, сменив нескольких лошадей, с новостью, что французские солдаты захватили крошечный средневековый город Тюэн, сразу за границей, заставив прусские войска отступить.
Насколько это было серьезно? Молодой аристократ, чья одежда была покрыта грязью после бешеной скачки, не мог дать точную оценку численности французов. Это было прискорбно. Веллингтону теперь позарез нужно было знать, сколько же французских войск пересекло границу. Слишком многое было поставлено на карту.
Орел или решка?
Через несколько минут прибыл прусский офицер связи, генерал-майор фон Мюффлинг, и сообщил, что французы продвинулись еще на десять миль на север и атакуют более крупный город Шарлеруа.
Веллингтон все еще считал маловероятным, что вся французская армия участвует в этом вторжении. Более вероятно, по его мнению, это был тот самый ложный маневр, о котором ходили слухи, чтобы отвлечь оборонительные силы от настоящего вторжения в другом месте. Другие за столом думали иначе.
Впрочем, в качестве меры предосторожности Веллингтон вызвал генерал-квартирмейстера, полковника сэра Уильяма Де Ланси, и приказал всем союзным войскам быть готовыми к выступлению. Он также проинструктировал Де Ланси, какие приказы на марш следует отдать.
Кит был обеспокоен. С самого начала он соглашался с Веллингтоном, что появление французских улан у Монса, к юго-западу от Брюсселя, указывало на основную атаку дальше на запад, но доказательств обратного становилось все больше. Тем не менее, Веллингтон придерживался своего первоначального суждения и истолковывал новые донесения как очередные признаки ложного маневра.
Что, если Веллингтон ошибся? Прямо сейчас союзные силы были разбросаны по сельской местности на сотни миль, но иначе и быть не могло, ведь нужно было найти достаточно продовольствия для людей и фуража для лошадей. Прежде чем они смогут сражаться, их нужно будет собрать и отправить в зону боевых действий, что требовало значительного времени, тогда как армия Бонапарта, возможно, уже была на марше, собранная для сражения.