— Combien?
Это было первое французское слово, которое она выучила, когда начала ходить по магазинам в Брюсселе, и оно означало: «Сколько?» Она полезла под жилет. У нее было много денег, она хорошо заработала на своих походах из лагеря в Брюссель. Она прикинула, что пекарь, зная о ее отчаянном положении, попросит пять франков, но согласится на три. Перед уходом из Мон-Сен-Жана она положила три франка в карман. Теперь она их достала. Держа их так, чтобы он не видел, она отсчитала два франка и положила их на стол.
Он сказал что-то отрицательное, качая головой.
Она добавила еще одну монету.
Когда он снова покачал головой, она показала ему пустую руку.
Он пожал плечами и сказал:
— Bien.
Он открыл дверцу печи и вытащил противень с маленькими булочками, которые выглядели почти готовыми. Он высыпал хлеб в большую корзину и поставил противень.
Сэл высыпала картошку из мешка на противень, а затем проткнула кожуру ножом, чтобы клубни не лопнули. Пекарь задвинул противень обратно в печь.
Он сделал глоток из бутылки, стоявшей у доски для теста. Сэл почувствовала запах джина. Затем он снова принялся месить. Сэл минуту наблюдала за ним, раздумывая, не попросить ли у него немного джина. Она решила, что он ей не нужен.
Она легла на пол у печи, наслаждаясь теплом. Ее промокшая одежда начала парить. Скоро она высохнет.
Она закрыла глаза и уснула.
*
Каждая ночь с тех пор, как Кит вступил в армию, была для него одинаковой. Он засыпал, едва ложился, и спал, пока его кто-нибудь не будил. На этот раз, однако, ему показалось, что он только закрыл глаза, как его кто-то сильно встряхнул. Ему хотелось спать дальше, но тут он услышал голос Генри, графа Ширинга, и сел, спросив:
— Который час?
— Половина третьего ночи, и Веллингтон собирает совет. Быстро надевайте сапоги.
Он вспомнил, что находится в сарае в деревне Ватерлоо, и сегодня ожидается большая битва. Он почувствовал дрожь старого страха, но уже не такого сильного, как раньше, и усилием воли отогнал его. Он сбросил одеяло и нашел сапоги. Минуту спустя он последовал за графом из сарая.
Шел сильный дождь.
Они пошли к фермерскому дому, который Веллингтон сделал своей штаб-квартирой. Фермер и его семья, вероятно, спали в коровнике. Солдаты в военное время брали то, что им было нужно, и мало обращали внимания на протесты гражданских.
Веллингтон стоял во главе длинного кухонного стола. Его старшие офицеры сидели вокруг стола, а адъютанты стояли у стен. Веллингтон кивнул Генри и сказал:
— Утро доброе, Ширинг. Думаю, все в сборе. Давайте послушаем последние новости.
Генри поклонился и сел. Кит остался стоять.
Глава разведки встал.
— Вчера вечером я отправил наших франкоговорящих шпионов, мужчин и женщин, в лагерь Бонапарта. Они продавали обычные солдатские товары: табак, джин, карандаши, мыло. Задача была не из легких, в этот проливной дождь, да еще и французы растянулись на несколько квадратных миль. Но, основываясь на наших предыдущих данных и их донесениях, я оцениваю численность армии Бонапарта примерно в семьдесят две тысячи человек.
— Почти столько же, сколько у нас, — сказал Веллингтон. — Мы оцениваем наши собственные силы примерно в шестьдесят восемь тысяч. А что насчет боевого духа французов?
— Они замерзли и промокли, также как и мы, и весь день были на марше, также как и мы. Но наши шпионы отмечают разницу. Они почти все французы, и они хотят сражаться. Они поклоняются Бонапарту как богу.
Кит понял, о чем не было сказано вслух. Большинство французов, как офицеры, так и солдаты, были выходцами из низших классов и своим возвышением были обязаны революции и Бонапарту. В армии Веллингтона офицеры в основном происходили из аристократии и дворянства, а рядовые солдаты были все из низших слоев общества. Более того, на две третьих армия союзников состояла из голландцев и ганноверцев, лишь треть солдат была британцами. И многие из этих британцев служили неохотно, будучи приговорены судом к службе в армии или обмануты вербовщиками. Самыми преданными солдатами Веллингтона были бойцы Королевского Германского легиона.
— Что касается артиллерии, — продолжил офицер разведки, — у Бонапарта, похоже, около двухсот пятидесяти крупных орудий.
— А это на сотню больше, чем у нас, — сказал Веллингтон.
Кит был встревожен. Похоже, союзники были в невыгодном положении. Бонапарт блестяще сманеврировал и перехитрил Веллингтона. «И поэтому я могу умереть», — подумал Кит.
На несколько мгновений воцарилась тишина. Главнокомандующий располагал всей доступной информацией. Теперь он один мог решить, что делать.
Наконец Веллингтон заговорил.
— Равный бой означает бессмысленную потерю жизней, — сказал он. — А у нас силы даже несколько меньше равных. — Кит не удивился. Веллингтон стремился вступать в бой, только имея численное преимущество. — При таком раскладе я сражаться не буду, — решительно заявил он и сделал паузу, чтобы все осмыслили сказанное.
— У нас есть две возможности, — продолжил он. — Первая заключается в том, чтобы объединиться с прусской армией. Порядка семидесяти пяти тысяч прусских солдат склонят чашу весов в нашу пользу. Если они смогут сюда добраться вовремя, мы дадим бой.
Никто не осмелился комментировать, но за столом раздались согласные возгласы.
— Если не смогут, мы снова отступим, через Суанский лес. Есть дорога, по которой пруссаки могли бы пройти от Вавра через лес и выйти на главную дорогу к югу от Икселя. Это будет наш последний рубеж.
На этот раз все молчали.
Кит знал, что это был план отчаяния. Дорога, которой пришлось бы воспользоваться пруссакам, была лесной тропой. Совершенно невозможно было быстро перебросить тысячи людей по такой местности. В любом случае, до рассвета оставалось всего несколько часов, и время для отступления истекало.
Веллингтон словно прочитал его мысли.
— Я решительно предпочитаю план А, — сказал он. — К счастью, фельдмаршал Блюхер нашелся. Похоже, он был ранен и некоторое время находился без сознания, но теперь он снова командует в Вавре, его армия расположилась лагерем к востоку от города. Вчера поздно вечером я получил сообщение, что он присоединится к нам сегодня утром.
Кит почувствовал глубокое облегчение. Сегодня не будет битвы, если британская сторона не будет иметь шансов на победу.
— Однако ситуация на войне может быстро меняться, и я должен получить подтверждение, что намерения Блюхера сегодня утром те же, что и вчера вечером. И если это так, мне нужно знать, в какое время он сюда прибудет. — Веллингтон посмотрел на графа. — Ширинг, я хочу, чтобы вы поехали в Вавр и вручили письмо лично в руки Блюхеру. Возьмите с собой молодого Клитроу, он немного говорит по-немецки.
— Есть, сэр, — ответил Генри.
Кит был взволнован тем, что его выбрали для такой важной миссии, хотя это и означало двенадцать миль пути в темноте и под проливным дождем.
— Готовьте лошадей, пока я пишу, — сказал Веллингтон.
Кит с графом вышли из комнаты и направились в конюшни. Граф разбудил пару конюхов. Кит внимательно наблюдал за заспанными мужчинами, седлавшими двух лошадей, ему не хотелось потом останавливаться в пути, чтобы поправлять ремни.
Конюхи прикрепили к каждому седлу по штормовому фонарю перед бедром всадника. Он освещал дорогу всего на несколько ярдов вперед, но это было лучше, чем совсем ничего.
Когда лошади были готовы, они вернулись на кухню фермерского дома. Веллингтон и небольшая группа генералов склонились над нарисованной от руки картой поля боя, пытаясь угадать, что предпримет Бонапарт. Веллингтон поднял глаза и сказал:
— Ширинг, будьте так добры, вернитесь с ответом Блюхера как можно скорее. Клитроу, если ответ будет положительным, я хочу, чтобы вы остались с пруссаками немного дольше. Как только они будут уже в пути, скачите со всех ног и привезите мне свежие данные о предполагаемом времени их прибытия.
— Есть, сэр.