— Все идет хорошо.
Спейд сел под аплодисменты и одобрительные возгласы, и Мидуинтер представил преподобного Смолла.
Пейли был философом, также как и Смолл, и подход Смолла был сугубо академическим. Он не упоминал ни Французскую революцию, ни британский парламент. Его аргументы касались права на власть. Короли, признавал он, избираются Богом, но так же избираются и герцоги, и банкиры, и лавочники, и никто из них не совершенен, так что никто не правит по божественному праву. Публика начала беспокоиться, ерзать и переговариваться. Сэл была разочарована, но, по крайней мере, Смолл не сказал ничего подстрекательского.
Внезапно кто-то вскочил и закричал:
— Боже, храни короля!
Это был Мунго Лэндсман, увидела Сэл.
— О, черт, — сказала она.
Несколько мужчин в зале сделали то же самое, встали и закричали «Боже, храни короля!», а затем сели.
Это была компания из «Бойни», отметила Сэл, но их, казалось, было больше, чем трое, которых назвал Джардж. Ее охватило смятение. Что происходит? Смолл не говорил ничего конкретного о короле Георге, так что его речь вряд ли могла их воспламенить. Неужели они планировали это сделать независимо от того, что будет сказано? Зачем им приходить, чтобы просто сорвать собрание?
Смолл продолжал свою речь, но вскоре его снова прервали.
— Предатель! — крикнул кто-то, затем: — Республиканец! — и: — Уравнитель!
Сэл обернулась на своем месте.
— Вы не можете знать, кто он, если не слушаете его! — сердито крикнула она.
— Шлюха! — крикнули они, а затем последовало — Папистка! Проваливай во Францию!
Джардж встал и медленно прошел в заднюю часть зала, поближе к крикунам. К нему присоединился его друг Джек Кэмп, который был еще крупнее. Они не заговорили с смутьянами, а встали, скрестив руки на груди, и смотрели вперед.
— Это нехорошо, Сэл, — пробормотал Мидуинтер. — Может, нам стоит сейчас же закрыть собрание.
Сэл была встревожена.
— Нет, — сказала она, хотя и беспокоилась. — Это будет означать, что мы им уступили.
— Может быть и худший исход.
Сэл чувствовала, что он, возможно, прав, но не могла смириться с поражением.
Смолл продолжал, но недолго. Крики возобновились, и Сэл сказала:
— Такое чувство, будто они на самом деле ищут драки!
— Уверен, это все было подстроено заранее, — сказал Мидуинтер. — Кто-то твердо решил дискредитировать общество.
У Сэл возникло тошнотворное чувство, что он прав. Парни из «Бойни» не реагировали на сказанное, они следовали заранее определенному плану.
«И Риддик знал об этом, — поняла она, — вот почему он пришел с ополчением. Это заговор».
Но кто его спланировал? Люди, правившие городом, не одобряли общество, но неужели они действительно попытались бы устроить бунт?
— Но кто мог это сделать? — спросила она.
— Испуганный человек, — ответил Мидуинтер.
Сэл не поняла, что он имел в виду.
Люди, сидевшие рядом с крикунами, начали вставать и отходить, без сомнения, опасаясь того, что может произойти дальше.
Преподобный Смолл бросил свою лекцию и сел.
Мидуинтер встал и громко сказал:
— А сейчас у нас будет короткий перерыв, а через четверть часа начнется обсуждение.
Сэл надеялась, что это всех успокоит, но, к своему отчаянию, увидела, что ничего не изменилось. Люди начали бросаться к дверям. Сэл не сводила глаз с толпы из «Бойни». Они оставались на своих местах, довольные вызванной ими паникой.
Сэл увидела, как убегающая женщина наткнулась на Мунго Лэндсмана. Тот пошатнулся, а затем ударил ее по лицу. Из ее носа брызнула кровь. Тут же Джардж ударил Мунго. В мгновение ока уже полдюжины человек дрались.
Сэл с удовольствием уложила бы на пол нескольких из этих смутьянов, но удержалась от соблазна. Где шериф Дойл? Мгновение спустя после того, как этот вопрос пришел ей в голову, она увидела, как Дойл входит через дальнюю дверь. Почему он выходил? Ответ пришел секундой позже. За ним вошел Уилл Риддик с ополчением. Солдаты вместе с констеблем Дэвидсоном начали разнимать дерущихся, арестовывать людей, связывать их и укладывать на пол. Увидев это, большинство драчунов забыли о своих обидах и разбежались.
— Я прослежу, чтобы они арестовали этих головорезов из «Бойни», — сказала Сэл. Она решительно направилась к солдатам.
Уилл Риддик встал у нее на пути.
— Не лезь в это, Сэл Клитроу, — сказал он. С ехидной усмешкой он добавил — Не хочу, чтобы ты пострадала.
— Поскольку вы были снаружи, вы не можете знать, кто это начал, но я могу вам сказать, — сказала Сэл.
— Приберегите это для судей, — ответил Риддик.
— Но вы и есть судья. Разве вы не хотите знать?
— Я занят. Прочь с дороги.
Сэл начала мысленно составлять список всех арестованных. Некоторые были из толпы «Бойни», но другие были их жертвами. Среди них был и Джардж.
Риддик заставил всех встать. Их связали вместе и вывели наружу. Сэл и Мидуинтер последовали за ними. Они направились в кингсбриджскую тюрьму, что была прямо через улицу от Залов собраний. Заключенных принял Гил Гилмор, тюремщик. Когда они исчезли в темноте тюрьмы, Сэл сказала Риддику:
— Вам лучше проследить, чтобы все арестованные предстали перед судом. Убедитесь, что никого не отпустят из-за фаворитизма.
По выражению лица Риддика Сэл поняла, что он планировал именно это.
— Не беспокойтесь, — легкомысленно ответил он.
— Доказательства вашей предвзятости подорвут обвинение против них всех, не так ли? — сказал Мидуинтер.
— Оставьте закон мне, пастор. А вы сосредоточьтесь на богословии.
*
Судьи собрались в понедельник утром в приемной рядом с залом совета. Хорнбим был доволен, что второе собрание Сократовского общества превратилось в потасовку — как он и планировал, — но он не успокаивался. Воскресенье он провел, готовясь к суду, закладывая основу для обвинительного приговора и суровых наказаний.
Все присяжные были мужчинами в возрасте от двадцати одного до семидесяти лет, владевшими в Кингсбридже собственностью, приносящей годовой доход не менее сорока шиллингов. Мужчины из этой группы также имели право голоса, и это правило называлось «сорокашиллинговый ценз». Они составляли правящую элиту города и, в целом, не медлили с признанием рабочих виновными.
Обязанностью шерифа было составить список присяжных, и он должен был выбирать людей случайным образом. Однако некоторые из подходящих кандидатов были, по мнению Хорнбима, ненадежны, поэтому он переговорил с Дойлом и велел ему исключить методистов и других вольнодумцев, которые могли бы сочувствовать людям, пытающимся организовать дискуссионный кружок. Дойл согласился без возражений.
Хорнбима разочаровало лишь то, что Спейда не арестовали.
Олдермен Дринкуотер был председателем мировых судей, и он должен был вести заседание. Хорнбим опасался, что Дринкуотер будет снисходителен, но надеялся, что Уилл Риддик сможет компенсировать его мягкость.
Пока судьи ждали, когда приведут обвиняемых из тюрьмы, Хорнбим читал «Таймс», делая вид, что расслаблен.
— Роялисты снова потерпели поражение во Франции, — сказал он. — Я ничего не знаю об этом молодом генерале, Наполеоне Бонапарте. Кто-нибудь о нем слышал?
— Не я, — ответил Дринкуотер, поправляя парик перед зеркалом.
— И не я, — сказал Риддик, который не очень-то читал газеты.
— Звучит он как сущий дьявол, — продолжал Хорнбим. — Он разместил сорок пушек на улицах Парижа и смел роялистов картечью, так здесь написано. Продолжал стрелять, даже когда под ним убили лошадь.
— Не люблю я слышать, как людей расстреливают из пушек, — сказал Дринкуотер. — Мне это кажется не по-джентльменски. Бой должен быть один на один, пистолет к пистолету, шпага к шпаге.
— Может, и так, — сказал Хорнбим. — И все же, хотел бы я, чтобы генерал Бонапарт был на нашей стороне.
Клерк заглянул в комнату и сказал, что суд готов.
— Очень хорошо, велите им замолчать, — сказал Дринкуотер.
Трое судей вошли в зал суда и заняли свои места.