100 дней после развода
Анна Грин
Глава 1
— Ты спишь с учительницей нашей дочери, — тихо сказала я, заходя в кабинет мужа.
Руслан поднял глаза от чертежа, нахмурил брови и безразлично бросил:
— Поль, давай, не сейчас, некогда.
Я до боли сдавила ладони в кулаки. И выдохнула.
Впервые за три месяца с рождения Матвея я куда-то выбралась. И выбралась я на открытый урок дочери по литературе.
Аня стояла, рассказывала про поэтов серебряного века, про то, как они жили, как творили, полный актовый зал был народу. Сидели представители из институтов, родители учеников, директор школы, и в момент, когда Аня рассказывала о том, что поэты серебряного века отличались свободой нравов учительница Мария Антоновна: высокая худая шатенка с карими глазами фыркнула и линейкой ударила по столу.
— Какие могут быть свободные нравы, Анечка, — сказала она так неприятно, что меня это покоробило, я аж вся перекосилась, а Аня вдруг замерла.
У меня взгляд помутнел.
— Те самые свободные нравы, Мария Антоновна, — выдохнула дочь, слегка качнувшись от микрофона,— примерно такие же, как у вас, которые позволяют вам с отцами учениц в ресторанах сидеть!
Я думала, ослышалась, мне показалось, что все ослышались в тот момент. Аня, резко сорвав ученический галстук с шеи, ломанулась в сторону, слетела со сцены и, не разбирая дороги, полетела в сторону, к лестнице. Я растерянно хлопнула глазами, не понимая, что в них застыли слезы, и встала со своего места, чётко чеканя каждый шаг, который раздавался по актовому залу стуком каблуков, прошла следом. Марья Антоновна смогла только всплеснуть руками и задохнуться, а я даже не посмотрела на неё.
Аню я нашла в женском туалете, она сидела, вжимаясь спиной в угол, запустила пальцы в волосы и ревела, ревела, как белуга.
— Аня… — только и смогла сказать я от шока и растерянности.
— С отцом она была в ресторане, с отцом! — закричала Аня, резко вставая, и ударилась плечом об стену, по щекам текли слезы, а голос ломался из-за рыданий. — Сидела, коза, прижималась к нему, туфли скинула.
Аня со всей силы развернулась и ударилась вторым плечом об стену, так, что сместилось зеркало, и оно со всей силы грохнулось на пол, разлетаясь, как детская мозаика. Аня наступила на осколки, хрустом стараясь заглушить рыдания.
Я поняла, что ломалась моя жизнь.
— Аня, — я качнулась к дочери, обняла её за плечи, прижала к себе, а дочка дёрнулась, запрокинула голову и завыла.
— Я не знала, как тебе сказать, я вообще не понимала, надо ли такое говорить, а она меня буллила постоянно, это коза.
Аня зашлась в сухом кашле, стараясь вырваться у меня из рук.
— Она знала или просто ненавидела меня, потому что знала, что у отца есть дети, чмырила меня постоянно.
— Почему ты молчала?
— Я не знала, как сказать, не знала, — закричала Аня, вырываясь у меня из рук.
Мой мир перестал существовать, я прижала дочь к себе, стараясь её успокоить, раскачивалась вместе с ней в такт движениям.
Спустя пару мгновений в туалет влетела директор Зинаида Артёмовна.
— Господи, Ронина, что это было? — зарычала она, но я в этот момент уже понимала, что все плохо, я развернулась и рявкнула:
— Это у вас надо спросить, что было и какой моральный облик у ваших преподавателей, что они спят с отцами учениц!
Я думала, не смогу доехать до дома. Аня выла и скулила, сидя со мной на заднем сиденье такси, я прижимала к себе дочь, убирала от лица влажные пряди.
Руслан же не мог.
Я действительно, когда ехала, надеялась услышать, что он не мог, и, приехав с дочерью домой, я постаралась её успокоить, но она закрылась в своей спальне, а я медленным тихим шагом, даже не проверив младшего, прошла в кабинет к Руслану и задала вопрос, а он отмахнулся.
Я шмыгнула носом, зажала ладонью рот.
— Поговорим позднее, — рявкнул Рус , раздражаясь, что я отвлекала его от работы.
Он был архитектором, и сейчас у них был крупный госзаказ на строительство моста через восточный выезд из города.
Архитектором Руслан был талантливым. Одним из самых лучших.
— Руслан, — позвала я тихо, ощущая, что в груди все сожжено серной кислотой, которую мне туда плеснули.
Муж тяжело выдохнул, поднял глаза, отбросил прядь волос со лба.
— Ты спишь с учительницей нашей дочери.— Снова повторила я, не веря даже в то, что говорила,
Руслан не мог, мы же с ним, мы с ним со школы вместе, мы в одном классе учились, за одной партой сидели. Мы встречались так долго, что в одиннадцатом классе все поголовно говорили о том, что мы поженимся, а на окончании, на выпускном, я была для него той самой, которая подарила ему всю себя…
Дура такая.
В загородном доме родителей одного из одноклассников заканчивался наш выпускной, и в комнате под самой крышей были только мы с Русланом, и я дрожала и тряслась, а он целовал жадно, напористо, так, словно бы клеймил меня своими поцелуями. И рассвет я встречала уже девушкой, и все одноклассники верили в то, что все будет хорошо.
Только потом Руслан ушёл на год в армию.
Я думала сойду с ума, потому что не знала, вернётся он ко мне или нет и какой он ко мне вернётся.
А я отдала ему самое ценное.
Можно сказать, душу свою вручила ему в руки, вверила ему свою судьбу. А когда он вернулся из армии, я думала, это другой человек, потому что он даже сначала, видимо, сам от шока не понимал, что происходило и в первый вечер мне казалось, что он меня разлюбил.
Но нет.
Чуть позднее, когда мне девятнадцать стукнуло, мы уже поженились.
Я думала, это навсегда, на всю жизнь, до конца, а сейчас, после двадцати лет брака, я стояла перед ним и не верила.
— Поль, ты либо мне конкретно претензию говори, либо выйди и не мешай, не мне тебе повторять в который раз, что это очень важный госзаказ,— зло бросил Рус и развернулся к чертежам.
— Мне Аня на открытом уроке все рассказала…
Руслан замер, не донёс карандаш до бумаги. Я вдруг ощутила холод, который начал расползаться по всему кабинету и поняла, что моя сказка с прекрасным принцем закончилась, не было ничего волшебного в этом мире, не было ничего святого, ноги вытер о мою жизнь, о наших детей.
Господи, если Матвей был трехмесячным, то как это все объяснить Тимуру, я не представляла, а он только год как пошел в первый класс.
Я тяжело задышала. Не знала, как дальше реагировать.
Руслан, видя, что я никуда не собираюсь уходить, с психа бросил карандаш на стол и развернулся ко мне.
— Что, ну что? — спросил он.
Я не верила в то, что он так мог со мной говорить, я не хотела в это верить.
— В Брау хаусе ты сидел с её учительницей, она скинула туфли, а ты целовал ей руки, — чуть ли не по слогам порционно выдавала я, а перед глазами стояла картинка этой самой учительницы, которая, когда начался весь скандал, закатывала глаза и фыркала о том, что дети так любят придумывать всякие небылицы, и директор школы только сильнее разорялась, но я даже не стала ничего выяснять, мне было достаточно слов дочери.
Я тяжело вздохнула.
— Скажи, что это не так, — попросила я дрожащим голосом, — скажи, что Аня что-то неправильно поняла, скажи, пожалуйста, — тихо произнесла я.
Руслан впился в меня немигающим взглядом, таким, как будто бы старался мне душу насквозь пробуравить, да только от души остались одни осколки да пару перьев.
А я не знала, как буду без него с тремя детьми после двадцати лет брака. Когда дышишь человеком, когда живёшь человеком, когда не представляешь никого рядом, кроме определённого человека.
Паника сдавила горло с такой силой, что я даже воздух хватануть не могла губами.
— Поль, я тебе сказал не сейчас, ты видишь, что я занят.
— Ты изменяешь мне, — произнесла я, как заговорённая, и в этот момент у Руслана сдали нервы, он оттолкнулся от стола и обогнул его. Муж встал напротив меня, навис такой здоровой, мощной скалой. Руслан был, как бы я не хотела этого сейчас видеть, но Руслан был привлекательным мужчиной, у него была очень яркая проявленная мужественность. Такая отчётливая мужская харизма, пьянящая, уводящая в восторг, в экстаз, у него даже глаза были, как у дьявола, лукаво-блядские. И когда мне в классе девчонки говорили о том, что Рус ещё отожжёт, я не верила, ведь знала, что между мной и им было что-то бесценное, такое, что позволяло под проливным дождём укрываться его одной курткой и целовать губы, которые пахли арбузной жвачкой.