– Ириша, девочка моя. Моя хорошая. Скажи хоть что-нибудь. Блядь. Пожалуйста, хоть что-то, конфетка.
Матвей подхватывает мой подбородок пальцами и приподнимает лицо. Заглядывает в мои глаза. Смотрит всё так же отчаянно. На грани каких-то эмоций. На грани потрясения.
А я будто язык проглотила. Не знаю. Не могу просто разговаривать. Зато кое-что я точно понимаю. Я дёргаюсь в руках Матвея. Пытаюсь встать. Рукой взмахиваю, показываю, что мне надо на улицу.
– Что? Конфетка, что случилось?
Матвей выбирается сам и помогает мне оказаться снова на парковке. Я не успеваю никуда отбежать. Наклоняюсь и прямо там у его шикарной машины меня выворачивает наизнанку.
Из глаз брызгают слёзы. Матвей меня поддерживает. Убирает волосы с лица. Помогает удержаться на ногах, обхватив за талию.
Терпеливо ждёт, пока я опустошу желудок.
А потом он прижимает меня к себе. И наконец-то меня прорывает. Я держусь за него, цепляюсь за его рубашку. И реву. Как раненный зверь. В голос. И всё больше и больше проваливаюсь в бездну. Туда, откуда не вылезти. Где нет света.
Одна сплошная тьма…
Глава 55. Пик
– Хочешь кушать?
Я отрицательно мотаю головой. Смотрю в пустоту. В стену перед собой. Но я её не вижу. Передо мной вспышками возникают картины сегодняшнего дня.
И я бы рада забыться сном, но не могу. Хотелось бы отключить сознание. Сделать рестарт. Вернуться в точку, с которой всё пошло не так. Но я даже не знаю, где именно произошёл тот самый момент. Глобальный сбой.
Никак не могу успокоиться. Да и как это возможно? Я не железная. Я сломалась. Всё. Конец истории. Слишком много ошибок я совершила, и вот я здесь.
Никчёмная. Ненужная. Растоптанная.
У кого-то всё выходит по жизни легко и играючи. У кого-то через одно место. Так вот. Я точно из тех, кто умеет загонять себя на дно. И тут настоящий отстой.
Дышать тяжело. Всё тяжело. Где там просвет? Что я вообще могу вспомнить хорошего за последние годы своей жизни? Только те несколько дней, когда мы с Матвеем выкрали друг для друга. Наш отпуск. Тогда было хорошо. Когда мы были вдвоём и ничего нам больше не нужно было.
Тогда я даже думала, что любима. Что мои чувства взаимны. И я бы всё отдала за то, чтобы мои иллюзии стали реальностью, но увы… Что ж, зато будет что вспомнить. Когда останусь окончательно одна.
Я сажусь в кровати. Матвей тут же реагирует. Подскакивает с кресла и пересаживается ко мне поближе на кровать. Он уже порывался валяться со мной в обнимку, а я как заведённая повторяла, что хочу побыть одна.
Плакала и отбивалась. Ему пришлось отступить. Слышала, что он на балконе курил. Долго. Он вообще-то редко балуется, но, видимо, сейчас надо ему было это. Он ведь тоже на эмоциях после случившегося.
Потом Мотя вернулся, сел в кресло и стал гипнотизировать меня взглядом.
Я же поняла, что во мне в очередной раз что-то перезагрузилось. Слишком много раз у меня за последние часы настроение скакало. Это, наверное, отходняк после пережитого.
И вот теперь я вдруг чувствую прилив сил. И желание разобраться во всех вопросах. Пора уже поставить жирную точку во всем, что случилось.
– Что ты делал в общаге? – спрашиваю я.
– Что? – изумлённо тянет Матвей, явно не ожидающий, что я начну с этой темы.
– Я знаю, что ты там был. И вчера тоже.
Инесса Васильевна мне выдала такую информацию. Нет ей смысла меня обманывать. Если Витя говорил о том же самом и я ещё сомневалась, то теперь нет. Да и как он оказался в комнате Литвинова так быстро?
– Да, был, – не отрицает Матвей. – Я же говорил тебе про допы. Меня староста Катя подтягивает по предмету. Сделала мне реферат. Мы же с тобой прогуляли целую учебную неделю. Решил не делать себе мозг и заказал работу ей. А что?
Я удивлённо смотрю на него. Серьёзно? Неужели всё так просто объясняется? Но… почему он не сказал мне? Да, про дополнительные задания была речь, но не про какую-то Катю и общагу.
– А ты… что там себе надумала? – тянет Матвей и взгляд его становится подозрительным.
Наверное, читает по моему лицу. Но я и не скрываю свои эмоции. Я сейчас готова выложить всё, что на душе. Молчание не помогло мне. Да и уходить по-английски я не хочу. Только страшно идти назад в общежитие, а больше мне некуда податься.
Я отчётливо понимаю, что у Матвея я оставаться не могу. На меня всё давит тут. И все наши недосказанности, и неправильность нашего общения, и дурацкий спор, и его слова про игрушку, и его молчание в ответ на мои чувства.
Всё у нас не так. И доверия между нами нет.
Но у него есть шанс.
Он может сейчас всё повернуть в другую сторону. Не дать мне уйти.
Если тоже открыто расскажет о том, что думает. Что у него на душе. Если я узнаю, что он меня любит. Я, как наивная дурочка, ещё на что-то рассчитываю…
– Я решила, что ты мне изменяешь.
Матвей ошарашено смотрит на меня. И это убеждает меня в том, что я ошиблась. Ну невозможно же так сыграть. Он реально в шоке, что я думала об этом.
– Да блядь, когда бы? И нахера мне это понадобилось бы? Ты… Ира, мне с тобой хорошо. У нас много шикарного секса. Я вообще не понимаю, откуда у тебя такие мысли возникли!
– Ты не пускал меня в общежитие. Я думала, что ты запрещаешь мне там появляться из-за кучи давалок, которые там тебя ждут. И вот уже два дня там зависаешь. И что я должна была подумать?
Матвей подскакивает с места. Взъерошивает свои отросшие уже волосы.
– Да это же херня какая-то. Я не хотел, чтобы ты светилась в общаге из-за уёбка Литвинова. Блядь. Я знал, что он способен на какую-то жесть.
По лицу Матвея идут желваки. Злится. А я… даже не знаю, остался ли Витя там в живых после нападения Моти. Он его так избивал… Сглатываю. Пытаюсь выкинуть из головы ужасные картинки. Они всё ещё как в тумане передо мной. Я в тот момент вообще была не в себе от стресса.
– И ревновал.
– Что?
Вскидываю глаза на Мотю. Я не ослышалась?
– Я не знал, как ты к нему относишься. Ты же с ним на свидание ходила. Сама ведь захотела, тебя никто не заставлял. Значит… он тебе нравился, – говорит он, а в голосе проскальзывают нотки раздражения.
Открытие. Матвей думал, что я неровно дышу к Литвинову. И ему это очень не нравится. Он не хотел, чтобы я знала, что Витя вообще в общежитии живёт. Сомневался в моей верности? Боже. Это же смешно. И глупо.
Но с другой стороны… Мы же не разговаривали. Конечно, каждый напридумывал себе что-то. А я ведь пыталась… Но разве из Матвея хоть что-то вытащишь. Сегодняшние откровения – это какой-то новый уровень общения между нами.
– Витя мне не нравился, – говорю, чтобы закончить эти глупые подозрения. – Я пошла с ним тогда просто так. Он меня позвал, а я решила, что это поможет мне отвлечься. Отвлечься от тебя.
Мы смотрим друг на друга. Я уже призналась Матвею в чувствах. Он знает, что я его люблю. Сама ведь сказала. И я жду. Ну же, Мотя, дай мне уже ответ. Что ты чувствуешь по отношению ко мне?
– Но я же, блядь, не знал этого.
– Для этого… нужно разговаривать, Мотя. Открыто.
Я поднимаюсь с кровати. Встаю перед ним. Волнуюсь. Кусаю губу. Сейчас страшно. Реально. Страшнее всего, что было до этого. Заглядываю в его синие глаза. Утопаю в его взгляде. В нём есть что-то пугающее.
– Может быть… ты хочешь мне что-то сказать, Матвей? Рассказать, что… чувствуешь по отношению ко мне…
У меня даже ладошки потеют. Голос подрагивает от волнения. Я хочу услышать заветные слова. И боюсь, что в ответ услышу вовсе не то, что хочу.
– Мне с тобой хорошо, Ир. Да и я же никогда тебя не обманывал. Разве мы с тобой не честны друг с другом?
Не то. Мотя, это же не то. Хорошо это, когда домашняя зверюшка дома. Хорошо же? Но я уже понимаю. Он не скажет. Непробиваемый. Чёртов мажор, который украл моё сердце. К нему не пробиться. Я правда пыталась. Но я не могу больше.
– Я ухожу, – вздыхаю я. В груди всё сжимается от боли. Как тяжело говорить об этом. Я просто на живую режу себя. – Я… Матвей, я просто не могу быть больше с тобой.