Капитан кивнул и скрылся в темноте.
Я остался один. Вглядывался в пожухлую траву. Снег ещё нормально не лег, и поиски было вести сложнее — на снегу следы видны, а здесь, в полумраке, почти ничего.
Автомат был снят с предохранителя. Указательный палец лежал на скобе, готовый в любой момент перескочить на спусковой крючок.
А на душе почему-то неспокойно.
«Что-то здесь не так… что-то не так… — пульсировало в голове. — Что же я упустил?..» Мерзкая мыслишка зудела и зудела в висках.
Я прокручивал в памяти разговор с учениками из 7-го «Б», каждую фразу, каждый взгляд. Так… Физрук водил их в поход, хотел сделать их сильными, не такими, как сам был в детстве. Зачем ему это? Чтобы показать себя? Или показать им своё убежище?
Вот так просто — доверил им свою тайну. Но не так он прост. Он умен. Очень умен. А это значит… значит что? Значит, он мог просчитать и мой ход. Как я — его.
Если он собирается использовать Сальникова как живца, чтобы выйти на меня, то… А если он просчитал, что я приду сюда? Вот он — живец! Не Сальников живец, а шахта!
Твою мать… значит, в пещере ловушка. Там опасность.
— Петрович! — позвал я, оборачиваясь. — Эй, ты где?
Ответа не было. Тишина повисла в ночном лесу. Только где-то в стороне хрустнула ветка.
Я насторожился. Там мелькнула тень.
Я направил ствол автомата туда, куда метнулся силуэт, и двинулся вперёд, пригибаясь, как зверь. Старался ступать мягко, насколько позволяла прошлогодняя листва и сухие ветки, разбросанные под ногами. Недавний ветер свалил много сухостоя, земля была усыпана валежником.
— Я здесь, — отозвался знакомый голос.
Фух… свой.
— Почему не откликаешься, Юрий Петрович? — спросил я, подходя. — Я уже тебя на мушку взял.
— Не слышал тебя, — буркнул капитан. — Надо было громче звать.
— Чёрт… короче… — выдохнул я. — Я тут подумал, нужно кое-что скорректировать в плане.
— Зачем? — удивился капитан. — Какие ещё корректировки?
— Здесь может быть ловушка. Изменяем план.
— Да брось, Яровой. Вот, глянь, — сказал он, показывая рукой вперёд. — Кажется, я нашёл лаз в пещеру.
Он указал в сторону, туда, где под обвалившимся деревом и сухими стеблями травы пряталась дыра — её сразу и не заметишь. Казалось, будто чёрная пасть мёртвого исполинского животного прикрыта его спутанными волосами.
— А ты глазаст, Юрий Петрович, — похвалил я. — Только внутрь не пойдём. Там может быть опасно.
— Ну, конечно, может, — усмехнулся капитан. — Для этого мы и здесь. Да ты не ссы, Яровой, прорвёмся.
— Нет. Вызывай по рации своих. Окружим и решим, что делать дальше.
— Нельзя шум поднимать, сам говоришь — там заложник, — возразил он. — Короче, я пошёл.
— Отставить.
Капитан хмыкнул, улыбнулся в ус.
— Ты не можешь мне приказывать, у меня своё начальство.
— Я старший операции.
— Ну, операции, может, и старший. А всё одно, я пошёл.
Он нагнулся, осторожно раздвинул траву и ветви, шагнул в чёрную пасть шахты.
— Чёрт, — выдохнул я, — не оставлять же его там, ретивого такого.
Пошёл следом.
Под ногами шуршали камни. Идти бесшумно не получалось. Один камешек отскочил, ударился о стену, щёлкнул, как выстрел. Мы оба вздрогнули. Каждый звук уходил эхом в глубину.
— Твою мать… — тихо выругался капитан. — Идём, как слоны в посудной лавке. Всё, включаю фонарь. Один хрен мы уже нашумели. Незаметно не получилось. А так ещё и ничего не видно.
Он щёлкнул фонарём.
Свет вырвал из мрака внутренности старой заброшенной шахты. Деревянные балки-подпорки, кое-где почерневшие, кое-где сгнившие. С потолка свисали гнилые доски, блестела сочащаяся вода. В углу стоял перекошенный деревянный стол, на нём — ржавая жестянка и остатки старых инструментов. Казалось, не только этот стол, сам свод держался на честном слове.
И тут вдруг луч фонарика вычертил что-то. Скользнул по стене, зацепился за неровность и замер, потом снова вернулся и остановился на странном объекте вдалеке, в глубине каменного коридора. Мы пригляделись.
— Твою мать… — выдохнул капитан.
Там, в глубине шахты, стоял человек. Мы ясно видели его силуэт.
— Смотри, — тихо сказал капитан.
Но я сразу шикнул:
— Тихо.
Фигура не двигалась. Стояла неподвижно, не реагируя. В хилом свете казалось, что это демон или призрак, выросший из мрака. Он словно смотрел на нас, хотя лица не было видно, лишь силуэт, вычерченный подрагивающим лучом.
Капитан скинул с плеча автомат, прицелился.
— Ты!.. — выдохнул он, но человек не шелохнулся.
Капитан ускорил шаг. Потом перешёл на бег.
— Стой! — окликнул я. — Нельзя!
Я бросился за ним.
Когда мы подбежали ближе, стало ясно: человек не просто стоит. Он привалился спиной к деревянному столбу, подпирающему потолок. Не по своей воле — он был к этому столбу привязан.
Я сразу узнал его.
— Сальников… — выдохнул я. — Саня!
Опер был без сознания. Но крики капитана словно бы разбудили его. Он пошевелился, разлепил веки, пересохшими губами пробормотал:
— Помогите… я здесь… помогите…
— Потерпи, сынок, потерпи! — крикнул капитан, тоже узнав его.
Он закинул автомат за спину, вытащил из ножен тактический нож и кинулся к столбу, чтобы перерезать путы.
— Стой! Не лезь! — крикнул я, но было поздно.
Земля под ногами капитана вдруг ушла. Он почти добежал до столба с пленником, оставалось всего несколько шагов. В узком проходе каменистая почва вдруг осыпалась, раздался хруст, треск, и Юрий Петрович провалился вниз.
Я понял, что это была ловчая яма.
Хрупкие ветки и сплетения засохшей травы прикрывали её сверху, посыпанные серым пещерным грунтом. В полумраке и не заметишь, где начинается пустота под ногами.
Я подбежал к краю. Яма была неглубокая, но на дне из земли торчали острые арматурины — густо, как зубья акулы.
Одна из них теперь пронзила капитану шею. Бронежилет защитил корпус, но арматурины были вбиты слишком тесно: одна достала его сбоку, другая пробила руку.
Он смотрел на меня, уже умирая. Не мог произнести ни слова, только свистящий, булькающий звук рвался из горла.
В его глазах стояла смертельная грусть. Взгляд говорил без слов: поторопился… зря не послушал тебя, Яровой…
Всё это я прочитал в его последнем взгляде.
— Сука… тварь… — вырвалось у меня.
Сальников смотрел на это испуганно, в оцепенении.
— Макс… Это же ты? Осторожно… — прохрипел он. — Он может быть здесь…
Я полоснул лучом фонаря по сторонам, вгляделся — вроде, никого. Но сбоку, в тени, чернело ответвление шахты.
Я боком прошел к столбу, наклонился, стал перерезать путы. Верёвки были крепкие, поддались не сразу.
— Осторожно, Макс! — закричал вдруг Сальников.
Я резко обернулся — и увидел. В боковом ответвлении мелькнул силуэт. Быстрый, как тень совы. И в руке у него блеснул нож.
Я вскинул автомат. Без раздумий нажал на спуск.
Тра-та-та!
Короткая очередь. Звук ударил по ушам, гулко разлетевшись по пещере.
Силуэт нырнул за камень, метнулся в сторону.
— А ну, выходи! — крикнул я. — Всё, Крюков, ты попался!
— Осторожно, Макс, — прохрипел Сальников.
Я успел срезать путы с его рук. Теперь он наклонился, медленно поднял нож, неверным движением, но всё же срезал верёвки на ногах.
— Не ходи туда, — сказал он. — Надо вызвать подмогу!
— Я должен достать его, — ответил я. — Иначе он уйдет…
Я включил фонарик и рванул в то самое боковое ответвление. Сделал шаг, второй. Тишина.
— Эй, Крюков! — крикнул я. — Всё, добегался! Выходи с поднятыми руками, и я не пристрелю тебя, как крысу! Ты же не хочешь так бесславно сдохнуть.
Тишина.
— Крюков! Шахта окружена, сопротивление бесполезно!
— А ты достань меня, — раздался насмешливый голос маньяка.
Эхо прокатилось по сводам, будто говорил не один человек, а десятки. Со всех сторон.
Он, конечно, этим не испугал меня. Но я понял главное — он не чувствовал себя загнанным. Он охотится.