Звонок вырывает меня из задумчивости, и я смотрю на экран с фотографией сестры. Она уже прилетела?
Приходится нажать отбой и постараться быстро закончить, чтобы не вмешивать сюда ещё и Лизу.
— Не буду отнимать у вас время, сразу видно, вы — человек занятой. Но хотелось бы надеяться, что войдёте в положение.
Держусь за сумку, будто с ней прибавляется уверенность, и жду, когда отпустят. Или как тут обычно бывает? Не хочу показаться невежливой, тем более что это я прошу у него, а не наоборот.
Горячев барабанит по столу пальцами, будто размышляя, а потом делает лёгкий кивок головой, и увалень рядом хватает меня за локоть, намереваясь проводить. Чуть дёргаюсь от неожиданности, а он растягивает улыбку, будто нравится нависать над незнакомками, пугая их своим видом.
— Спасибо, — говорю вместо прощания и выскальзываю в приоткрытую охранником дверь, чувствуя, что сердце заходится в беге, а напряжение спадает.
— Всё в порядке? — интересуется хостес, будто я уже стала ей близкой.
— Да, благодарю.
— Приходите ещё, будем рады.
Ну да, как же. Больше я сюда не ногой. Надеюсь, завтра над душой не будут стоять братки, вытаскивая меня за волосы из кровати. Я чувствовала от Горячева силу и власть, но он смотрел как-то странно, будто что-то в моём рассказе заставило его уверенность пошатнуться.
Набираю Лизе, и она тут же берёт трубку.
— Да, — отвечает зарёванным голосом.
Сердце ухает вниз, и я замираю около машины, округляя глаза. Что могло случиться?
— Ты где? — тут же спрашиваю, прикладывая вторую руку к уху, потому что у кого-то начинает верезжать сирена, и мне плохо слышно. — Лиза, — зову её, только звонок прерван.
Проблемы, как снежный ком, налипают друг на друга, будто я свернула с мощёной дороги в какую-то немыслимую грязь.
Сестра никогда не плакала при мне. Лишь на похоронах родителей. Она не могла успокоиться и ревела несколько дней подряд. Потом будто выключило, и она стала какой-то спокойной и немного замкнутой. Я не хотела отпускать её после института в другой город, но Макс сказал, чтобы я не была наседкой. Так он обрубил связь между нами, но мы никогда не переставали общаться. Каждый день созванивались, и вот теперь, когда она неожиданно захотела приехать, взяв отпуск, звонит в слезах.
Родители мертвы, с тётками мы общаемся редко, бабушек нет. Судорожно соображаю, с кем могло случиться несчастье, пока набираю ей снова и снова. Кир? Так они не вместе. Упал самолёт?
Перехватывает дыхание, кажется, воздуха совершенно не хватает. Что если она лежит среди обломков?
Бывало, приступы приходили и три раза на день. Боже, дай мне сил. Рву дверную ручку авто, не до конца соображая, что надо делать. Потом вспоминаю, что сумка всё время была со мной, и снова судорожно ищу баллон, пока в прижатом к уху телефоне звучат длинные гудки.
— Да, — слышу на шестой, когда готова сойти с ума. Только я уже вдохнула лекарство и считаю до десяти. — Карина, — зовёт сестра, и я угукаю, но не отвечаю голосом. Счёт на четыре. — Чёрт, — ругается Лиза. — Карина, — звучит громче, но я не могу ей ответить, как следует. Иначе не будет эффекта. — Карина, ты меня пугаешь, — звучит испуганный голос. — Ты тоже узнала? — звучит как-то обречённо.
Вот так мы пугаем друг друга, сами того не желая. Восемь.
— Лиза, — не выдерживаю, но она уже отключается, и через секунду я набираю ей снова, только на этот раз она не берёт трубку, а я ошарашенно смотрю на её фотографию. Узнала? О чём я должна была узнать?
Глава 11
Закон подлости работает на полную мощность, подсовывая мне один за одни красные светофоры.
— Ну давай, давай же, — нервно кусаю губы, постоянно смотря на экран телефона. Как меняются быстро минуты, не позвонит ли кто, не скажет ли мне очередную чудесную новость.
Я связалась с сестрой, но она отказалась говорить со мной по телефону, и даже не стала намекать, что стоит во главе угла, а я сходила с ума, смотря на идиотские прыгающие цифры, будто нарочно дразнящие меня своим цветом.
С Киром можно было выдохнуть. Позвонила, и Лена успокоила, что у них всё хорошо. Ну хоть где-то.
Как только загорается жёлтый, тут же вжимаю педаль газа, пересекая стоп-линию. Полосатая палка появляется из ниоткуда. Вот только что не было, и вдруг чёртов жезл, сотрудник в форме и патрульная машина. Но как?
Силюсь не зареветь, потому что полоса настолько ядовитая, что ещё чуть-чуть и поезд в светлое будущее сойдёт с рельсов. Прикидываю, что заполнять бумаги они будут долго, если повезёт минут пятнадцать, а там и расспросы всякие, разглагольствования. А меня Лизка так напугала, что я не могу тут рассиживаться. Хотя в другой раз спокойно бы ждала.
— У меня сестра рожает, — выпаливаю первое, что приходит в голову, когда он, такой важный и красивый, подходит, чуть наклоняется, чтобы узреть, кто, помимо меня, есть ещё в машине, и выпрямляется, чтобы представиться каким-нибудь лейтенантов Петровым.
Снова наклон, будто мог просмотреть роженицу на заднем сидении, но я принимаюсь объяснять, что она ждёт в аэропорту, что у нас нет родителей, а я ей, как мать, и что это вопрос жизни и смерти. Лейтенант усмехается и качает головой, не веря в искренность слов.
— Ну, пожалуйста, отпустите, — принимаюсь канючить, — времени вообще нет! Тут осталось-то минут десять, — указываю на дорогу, где уже виден аэропорт.
Быстро открываю сумку, добираясь до купюр, и протягиваю по старинке.
— Дача взятки должностным лицам, — ахает лейтенант, не смотря, сколько в руке находится, и я понимаю, что сама себя утопила. Тут же прячу деньги обратно, смотря на него с повинной.
Чёрт. Вашу дивизию. Ну как может столько навалиться на одного человека?
— Михайлёв, — кричит он напарнику, который смахивает крошки с кителя после бургера, сидя за рулём машины. — Ставлю пятёрку, что врёт.
Сердце падает вниз, а потом выбирается наверх. Это ещё что такое?
Михайлёв выходит из салона, капая на себя майонезом, и матерится одними губами. Вытирает салфеткой, размазывая жирное пятно по штанам, и качает головой.
— Врёшь? — спрашивает у меня, и я быстро качаю головой.
Кажется, он проникается доверием, потому что подтверждает ставку. Неужели им настолько скучно, что они придумали себе занятие? Несколько выбросов в «камень — ножницы — бумага», и за моей спиной открывается дверь. Чувствую чужое дыхание и удивлённо поворачиваюсь.
— Чего смотришь, поехали? — говорит тот, кто в меня верит, а я продолжаю недоумённо моргать. — Протокол что ли…
Волшебные слова выводят из ступора, и я жму на газ, пытаясь на ходу придумать, что делать. Пишу сообщение сестре, но тут же понимаю, что нарываюсь на второй штраф: телефон за рулём. Поправляю зеркало заднего вида, встречаясь с глазами напротив.
— Ну чего? — устало говорит Михайлёв.
— Да просто, — пожимаю плечами.
Въезжаю на платную стоянку, останавливаясь в одном и карманов. Выбираюсь на улицу и шествую под конвоем полицейского. Уже не отвертеться, потому что таскать его по аэропорту, делая вид, что не могу найти сестру, будет верхом идиотизма.
Набираю ей, ожидая на выходе, и кошусь в сторону сотрудника.
— Привет, — Лиза шмыгает носом, и я вижу её красные заплаканные глаза, тут же опускаю взгляд на живот. Чуда не случилось.
— Она рожает? — без удивления интересуется Михайлёв, а я пожимаю плечами. — Да я знал, что ты врёшь, — тут же говорит. Просто деньги нужны.
Лиза кривит лицо, и на глазах снова наворачиваются слёзы.
— Ты и ему рассказала? — в её глазах какой-то страх и тоска, и я чувствую, ещё секунда, она сбежит отсюда, а мне придётся её догонять. Да что такое вообще происходит? О чём я должна была кому рассказывать?
— С тебя пятёрка, — Михайлёв в своей вселенной, и я быстро копаюсь в сумке, отдавая чуть ли не последнюю наличку. Только там мне могли оформить совсем другое.
— До свидания, — намереваюсь завершить беседу, делая шаг к сестре, только он хватает за локоть.