Нахожу статьи об аварии. Официальная версия — скользкая дорога и неисправные тормоза. Смешно!
Листаю дальше. Есть фото с похорон. Гроб закрытый, много цветов и… она! Стоит в чёрном платье, чёрных очках, на голове шляпка с вуалью, закрывающая лицо.
Шикарна даже на похоронах. Я бы так точно не смогла. Мне и сейчас хочется прорваться туда и попрощаться с Димой. Сердце вдруг начинает щемить старой болью… Я не приняла его смерть, я в неё не поверила, я её не почувствовала.
Орлов для меня как будто просто переехал в другую страну. А может, так случилось потому, что наша духовная связь уже оборвалась к тому моменту. Я не знаю.
А вот уже свежие фото вдовы. Что ж, судя по изображениям, горевала она недолго…
Оу! Натыкаюсь на фото, где эта женщина с огромным животом. О господи! Она родила ребёнка от Димы?
Смотрю даты. Фото сделано несколько месяцев назад. Если она забеременела от Димы, то должна была уже родить. Ищу какую-то информацию об этом, но ничего не нахожу.
Скорее всего, она просто поглощена уходом за младенцем и не торопиться светить фото с ним.
Только если у неё всё хорошо, о каком бумеранге говорил Рокотов?
Вечером Артём долго не хочет засыпать. Читаю ему сказки, пою песенки. Когда он наконец засыпает, укладываю его в кроватку и спускаюсь.
В гостиной горит только тусклая подсветка, но я сразу замечаю Рокотова.
Он сидит с бокалом в руках, задумчиво смотрит в ночное окно…
Опять вспоминает свою погибшую девушку? Я не знаю. Прохожу тихонько на кухню, стараясь не шуметь.
Но он всё равно замечает меня.
— Агния, добрый вечер.
Напрягаюсь, поворачиваюсь к нему.
— Добрый, — киваю. — Пожалуйста, не называйте меня так. Это имя осталось в прошлой жизни, и возвращаться к ней я не хочу.
— Как скажешь.
— Вы голодны? Я могу подогреть что-то.
— Нет, я не голоден. Но если ты составишь мне компанию, я с удовольствием выпью чай или кофе.
— Кофе на ночь — вредно. Спать будете плохо.
— Я уже очень давно плохо сплю, — грустно усмехается он. — Вне зависимости от кофе.
— И всё же, я сделаю травяной чай.
Чай готов, мы в тишине его пьём. И я впервые ловлю себя на мысли, что я перестала быть такой напряжённой в присутствии Рокотова. И он сейчас не кажется мне таким уж страшным и заносчивым.
— Как Артём? — нарушает тишину Рокотов.
— Лучше. Уже почти всё прошло.
— Это хорошо.
И опять тишина.
А потом я всё же решаюсь задать вопрос.
— Вы сказали, если я захочу узнать подробности о вдове моего мужа, вы расскажите. Я хотела бы знать.
— Что ж, — недобро усмехается мужчина. — Ты знала, что она была беременна?
— Я узнала сегодня. Нашла её фото в соцсетях. До этого я не интересовалась прошлым.
— Да, — кивает Рокотов. — Она была беременна. Но ребёнок родился больным и прожил меньше месяца.
— О боже! — прикрываю я рот рукой. — Это ужасно… Правда…
Я помню, каким маленьким и беззащитным был Тёмочка, когда только родился. И мне страшно представить, какое горе испытала мать от потери младенца, который уже родился, он уже дышал, она его держала на руках, а потом…
— Это был мальчик? — задаю следующий вопрос.
— Да.
Зажмуриваюсь от накатившей горечи.
— Дима так хотел сына. В итоге не увидел ни одного.
Рокотов только загадочно молчит. Ну а что тут скажешь, собственно.
— Судьба бывает очень справедлива в некоторых случаях, — всё же добавляет он жёстко.
— Нет. Нет, — качаю головой. — Этот младенец точно ни в чём не виноват.
— Он расплатился за грехи родителей.
— Нет. Я не хочу так думать. Я не хочу думать, что мой сын будет расплачиваться за грехи мои или Димы.
— Да какие у тебя грехи, Насть? Ты же ангел во плоти.
— Нет. Это не так.
— Для меня — так, — берёт меня вдруг за руку.
Подносит к губам.
И я опять чувствую это… Ток по руке… Его взгляд становится таким глубоким, что я как будто падаю в омут.
— Я очень устал, — прикрывает глаза мужчина. — Можно я сделаю вот так…, — он вдруг опускается передо мной и кладёт голову ко мне на колени, как ребёнок. — Я очень хочу просто отдохнуть в руках ангела, не отказывай мне в этом, Агния, пожалуйста…
Ком подкатывает к горлу, но отказать я не могу… Я запускаю руки в его волосы и просто глажу их, ловя в груди очень странные болючие чувства…
Между нами что-то происходит, но я не могу чётко определить, что именно…
Глава 46
Дни летят, как птицы. На улице становится совсем тепло. Мы с Тёмкой всё больше времени проводим на улице, во дворе. Он всё ещё в восторге от горки, а недавно, на площадку дополнительно установили ещё и домик, деревянный лабиринт, и ещё одну огромную песочницу.
Я уже махнула рукой и решила просто принимать то, что дают, потому что спорить на эту тему с Рокотовым совершенно бесполезно.
Тимофей теперь всё чаще появляется дома, и меня это совсем не напрягает. Этот мужчина всё ещё частенько удивляет меня, но теперь я уже намного спокойнее отношусь к его щедрым жестам.
Мы частенько пьём вечерами чай, иногда ужинаем вместе, а иногда просто разговариваем подолгу. Тимофей оказался очень интересным собеседником, и у нас, как ни странно, многие интересы совпали.
Мне не слишком нравится, что он балует Артёма, но при этом я испытываю какие-то необъяснимые чувства, когда смотрю на них. Тёмке нравится Тимофей. Он с удовольствием играет с ним, а ещё, что более странно, он слушается этого мужчину.
Ситуации, в которых мне сын обязательно бы устроил истерику, в присутствии Тимофея разрешаются без слёз.
— Как вы это делаете? — поражаюсь я в очередной раз, когда Тёма вместо того, чтобы копаться в мокром после дождя песке, послушно соглашается катать мяч. — Вчера он час рыдал, когда я попыталась сделать то же самое.
— Ему просто не хватает мужской руки, — улыбается Рокотов. — Тут, уж прости за сравнение, как с собакой. Когда ты заводишь питомца, первое, что нужно показать — это характер. Иначе воспитать не получится.
— Да, сравнение так себе, — поджимаю я губы.
— Я надеюсь, что мысль ты уловила.
— Конечно. Сын знает, что из мамы он может вить верёвки, а вот с вами этого не выйдет.
— Да, именно это я и хотел сказать.
— Ба-ка! — повторяет вдруг за нами сын.
— Да, со-ба-ка, — проговариваю для него чётко. — Ав-ав, — помнишь, я в книжке тебе показывала.
— Ба-ка! Ба-ка! — несётся вдруг мимо меня сын куда-то в сторону высоких туй у забора.
Бросаемся за ним. И к нашему удивлению, слышим странный звук в глубине раскидистой туи.
— Бака, бака! — возбуждённо показывает туда пальчиком Артём. — Ав-ав!
Рокотов раздвигает ветки, раздаётся неожиданный жалобный писк, и вот он достаёт из кустов облезлого щенка.
— Бака! Хочу баку! Дай, дай, дай! — требует сынок.
— Откуда он здесь? — рассматриваю лохматого, грязного малыша.
— Видимо, приблудился. Интересно только, как он на территорию попал. Видимо, где-то нашёл щель.
— Дай! — снова тянет руки Артём.
— Он грязный, сынок, — хмурюсь я, понимая, что собаке точно не место в доме Рокотова. — И его, наверное, мама ищет, да? — подмигиваю мужчине, стараясь таким образом намекнуть, чтобы он унёс щенка за пределы двора.
— Неть! Баку дай! — начинает хандрить Артём. — Дай! — требовательно топает ножкой.
Рокотов рассматривает щенка.
— Это мальчик, — говорит задумчиво, — похож на помесь лабрадора с дворнягой. Хотя… пока это трудно понять.
— Это Батик, — тычет в него пальцем Артём.
— Бантик? — вдруг понимаю я.
— Да. Батик! — кивает малыш.
— Мы читали с ним недавно сказку про щенка, Бантика, — не могу сдержать улыбку. — Там отец подарил ребёнку собаку, о которой он давно мечтал.
— Да? — Рокотов задумчиво переводит взгляд с Артёма на собаку. Присаживается перед ним. — Артём, ты хочешь собачку?
— Дя! Это Батик!
— Думаешь? Ну, пусть будет Бантик, — кивает. — Только его сначала нужно искупать.