Тогда она только начинала... Сначала две рюмочки в неделю "для настроения и тонуса", потом три, пять... А теперь это повторяется каждый день.
Резкий голос Дамира выдергивает меня из воспоминаний:
— Сначала я поем, а потом всё остальное! — он смотрит на меня, и от его взгляда по спине бегут мурашки. — Я выясню правду, что ты от меня скрываешь, Лида... И тебе мало не покажется!
Он проходит на кухню, начинает греметь посудой. Я прижимаюсь спиной к стене, закрываю глаза. Сердце колотится как бешеное. Что теперь будет? Как жить дальше?
Из детской раздаётся тихий хнык Сонечки. Вздрагиваю. Господи, только бы она не вышла сейчас... Только бы не видела отца таким.
— Мамочка? — слышится её сонный голосок.
Я делаю глубокий вдох. Нужно взять себя в руки. Ради неё. Ради нас обеих.
— Иду, солнышко, — отвечаю я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
Бросаю последний взгляд на кухню, где Дамир с грохотом открывает мини бар.
Потом иду к дочери, чувствуя, как с каждым шагом рушится моя прежняя жизнь.
ГЛАВА 3
Включаю Соне мультики, стараясь унять дрожь в руках.
Глажу её по белокурой головке, нежно касаясь мягких волос. Как же она похожа на отца... Та же упрямая складка между бровей, те же выразительные глаза.
Но характер мой. Мягкий и очень нежный.
— Солнышко, посиди пока здесь, поиграй, хорошо? — мой голос звучит неестественно, но Соня, кажется, не замечает.
— Сюда иди! — раздаётся грубый окрик Дамира.
Соня вздрагивает, её глаза загораются.
— Это папочка пришёл? — она порывается встать, но я мягко удерживаю её.
— Нет, милая, посиди здесь, мне нужно поговорить... с папой, — я стараюсь говорить спокойно, но голос предательски дрожит. Ладони покрываются липким потом, по телу пробегает озноб.
— Но мне хочется с ним поговорить, — Соня надувает губки. — Может, он нас не бросит? Может, он передумал? Он же сейчас вернулся!
Она радостно хлопает в ладоши, и моё сердце сжимается от боли. Как объяснить четырёхлетнему ребёнку, что её отец...
— Сюда иди, я сказал!!! — вопит Дамир из кухни, его голос полон ярости.
— Я дам тебе свой телефон, п-поиграй, ладно? — протягиваю ей смартфон трясущимися руками. — Мне нужно ненадолго отойти.
— Телефон! — глаза Сони загораются. Я редко разрешаю ей играть с гаджетами. — Хорошо! Я буду играть в игру с котиками!
— Хорошо, милая, — глажу её по головке, чувствуя, как каждый новый вдох даётся мне с трудом. — Поиграй пока.
Я оставляю дочку, прикрыв дверь детской, и на негнущихся ногах иду к Дамиру. Сжимаю кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладони.
"Будь сильной, — твержу я себе. — Ты должна положить этому конец. Раз и навсегда".
Дамир сидит за столом, широко раскинув ноги, сжимая в руках стакан. Его взгляд исподлобья — цепкий, пробирающий до костей.
— Почему так долго! Ты же слышишь, я тебя зову! Никакого уважения! Я твой муж, а ты — моя жена. Пока ещё...
Чувствую, как ногти впиваются в ладонь ещё сильнее. Будет кровь, но сейчас это неважно.
— Я Соню успокаивала, — мой голос звучит тихо, но твёрдо. — Ей нельзя волноваться, у неё иммунитет упадёт, и опять она заболеет!
Дамир фыркает, глаза сужаются.
— Я в этом виноват? Это всё твои гены... Ты испортила жизнь ребёнку, передала какую-то болячку! У нашего рода гены крепкие! Здоровье крепкое! И как мать ты до сих пор не смогла решить эту проблему — сколько бегаешь по врачам, ничего сделать не можешь.
Его слова ранят глубже любого ножа. Но я не позволю себе сломаться. Не сейчас.
— Я не позволю тебе разговаривать со мной в таком тоне! Собирай свои вещи и убирайся!
Дамир усмехается, в его глазах мелькает что-то похожее на удивление.
— Надо же... Осмелела? — качает головой. — Впрочем, неважно. Всё уже неважно...
Он вдруг поднимается на ноги, хватая со стола тарелку. Я инстинктивно отшатываюсь.
— Я тебя разлюбил. И полюбил другую женщину!
Резкий взмах руки — и тарелка летит в стену. Грохот оглушает меня, я вскрикиваю и приседаю, закрывая голову руками.
Дамир подходит ко мне, нависая сверху. Его тень падает на меня, и я чувствую себя маленькой и беззащитной.
— Ты мне наскучила, Лида, — его голос полон презрения. — С тобой скучно, и новый день как предыдущий... Работа, дом, больницы. Я чувствую, как быстро теряю интерес и смысл жизни.
Слёзы текут по моим щекам, но я не могу их остановить. Мне безумно больно!
— Кто она, сволочь! — выкрикиваю я сквозь рыдания.
— Виктория, — он произносит её имя с такой страстью, что меня тошнит. — Клиентка моя... Страстная, горячая, очень привлекательная и сексуальная... пришла ко мне и попросила починить её трубы...
Он усмехается, а я чувствую, как внутри всё переворачивается.
— Я поехал к ней домой, чтобы справиться с сантехникой, а там... она показала мне, что такое настоящая женщина! Ну вот и всё, собственно. Я понял, что больше не хочу возвращаться к вам. Я загорелся ею... Засыпал и просыпался с её именем в голове!
ГЛАВА 4
Каждое его слово — как удар ножом в сердце. Я смотрю на этого чужого человека и не узнаю мужчину, которого когда-то полюбила.
Хочется броситься на него, исполосовать лицо ногтями, вцепиться в горло... Но я сдерживаюсь.
Он сильнее. Я боюсь не за себя — за Соню, играющую за стеной. Кто знает, на что он способен в таком состоянии?
— Тебе не стыдно такое говорить мне в лицо?! — мой голос дрожит от сдерживаемых эмоций.
Дамир пожимает плечами, словно мы обсуждаем погоду, а не крушение нашей семьи.
— В том-то и дело... Я давно хотел сказать. Сказать, что бросаю тебя. Подаю на развод! Но ты же знаешь... я ответственный мужчина. Не поворачивался язык сказать о ней! О нас… Совесть мучила из-за больной дочки, — он снова пожимает плечами. — Но я всё-таки решился, Вика потребовала. У неё уже семь месяцев срок... На УЗИ двойня. Мальчики! А ты же знаешь, я всегда хотел сына... А тут сразу два! Пришлось сделать выбор.
Он выдыхает, словно сбросив тяжкий груз. Затем резко наклоняется ко мне, рывком поднимает со стула. Его пальцы больно впиваются в мой подбородок, заставляя смотреть в глаза — чёрные, как бездна.
— Вот такие дела... — шепчет он, и его голос похож на змеиное шипение. — У меня скоро родится двойня от другой женщины, я должен их обеспечивать и помогать им. Им сейчас мои деньги и внимание важнее…
Слёзы застилают глаза, но я не позволю ему увидеть, как мне больно.
— Да, я тебе изменяю, Лида. Просто прими это, — в его голосе звучит яд.
— Ты же сам меня довёл до такого состояния! Чуть ли не в паранджу замотал!
Мы кричим друг на друга, слова летят как пули. И вдруг, не помня себя, я бью его по щеке. Звонкая пощёчина эхом разносится по кухне.
Секунда тишины — и его рука взлетает в ответ. Удар сбивает меня с ног, я падаю, задевая рукой рамку с нашей семейной фотографией. Она разбивается. Острая боль пронзает ладонь…
И тут я слышу тихий всхлип. Поднимаю глаза — в дверях стоит Соня, её глаза расширены от ужаса. Дочь видела всё.
— Мамочка! — кричит она и бросается обратно в свою комнату.
Дамир, словно очнувшись, начинает яростно собирать вещи. Я слышу, как Соня плачет, забившись под кровать.
— Я подаю на развод, — бросает он, направляясь к выходу, держа в руках две большие сумки. — На алименты не надейся. Всё, прощай…
***
Закрываю глаза, и воспоминания накрывают меня волной. Кажется, это было в другой жизни...
Мне исполнилось восемнадцать. Лето, полное надежд и мечтаний. Я сижу на веранде нашего дома, листая журнал с описаниями университетов. Родители настаивают на юридическом, но мне хочется чего-то другого. Может, стать дизайнером? Или психологом?
— Лида! — голос мамы заставляет меня вздрогнуть. — Ты опять прохлаждаешься? А документы в университет кто будет готовить?