Но Бог милостив, в Имитли мы вошли в тишине, нарушаемой лишь стуком копыт. Тот же здоровенный казачина ждал на площади и на вопрос, как все прошло, махнул рукой:
— Лехше лехени, никто не всполошился, не пальнув, вона, лежат!
К ограде мечети с невысоким минаретом стаскивали трупы заколотых и зарезанных турок.
— Головне було болгар зупинити, шоб не дзвонили! — он показал рукой на еще более низкую, чем мечеть, православную церквушку. — Так зарадовались, шо мало не вдарили в била!
Помянутые болгары в черных расшитых жилетах, шароварах и кожаных цервулях уже составили депутацию для приветствия российских войск. От празднования пришлось воздержаться, отправив местных разоружать и стеречь их мусульманских соседей-помаков, чтобы никто не сбежал в Шейново под покровом наступавшей темноты.
Высланные разъезды и пластуны вернулись раньше ожидаемого: путь от Имитли, то есть уже Ясеново, до Шейново чист.
Чертовщина моя совсем как будто собралась идти с пластунами, да только те от такой чести отказались:
— Мундир ваш билый дуже помитный. Да нашим прихваткам вашство не навчени, так шо мы сами.
— Не научен? А ну, попрыгали!
Казаки переглянулись, но подчинились настойчивому требованию и пару раз подскочили на месте.
— Ага, у кого баклажка брякает? У кого кинжал дзынькает?
Уважительно усмехаясь, пластуны перетряхнули свое снаряжение и попрыгали еще — тихо!
— Не сумнивайтесь, все зробимо добре. Вирте нам, як мы вам виримо.
Как интересно! Он же поступал в точности, как я! Ведь это моя придумка донести задачу до каждого фельдфебеля, упредить его, чтоб дурных не брал, ободрить солдат, собравшихся на смертное дело!
Ушли вперед пешие казаки, а за ними гайдуки, навертевшие на головы чалмы. Ну точно — сущие башибузуки, разбойная орда! Остается надеяться, что у болгар с дисциплиной получше, чем у османских негодяев.
Казачьи полковники, выслушав последние указания, разъехались к своим сотням. Тонюсенький серпик луны почти не давал света, да еще наползали тучи, все складывалось в нашу пользу. По ровному полю тремя колоннам полки расходились по заранее указанным направлениям — впереди четыре тысячи казаков, а за ними шесть с лишком тысяч болгар-дружинников.
Слышался только шорох травы, глухие стуки обмотанных тряпками копыт, а когда кто-то кашлянул, на него зашипели сразу пять или шесть человек. Так и дошли до самой окраины, где нас встретили проводники и Цеко Петков, вырядившийся в одабаши, предводителя оды.
У обочины рядком лежали шестеро солдат редифа, глядевшие стеклянными глазами в небо, словно надеясь увидеть там Луну. Ружья их валялись в сторонке — старое барахло, чуть ли не переделанные под капсюль «Бурые Бесс», которыми британцы воевали сто лет.
— Все чисто, вартовых снялы, нихто не пискнув. Тамо, — кубанец показал рукой, — ще двадцать, де колычки вбиты, мабуть, редут хотили копати.
С тихим шелестом вышли из ножен шашки, и, повинуясь взмаху руки, сотни потекли в городок. Даже собаки не всполошились — видимо, турки перерезали их, как нечистых животных.
Лязгнуло железо, еле слышно застонал аскер, глухо упало тело… За полуприкрытой ставней мелькнул и пропал огонек, ойкнул женский голос…
В темноте нарастал конский топот, мимо проносились всадники. До мечети-джамии и Благовещенской церкви в центре Шейново казаки прошли, как нож сквозь масло. Замыкающие сотни спешились и проверяли каждый дом, не прячутся ли турецкие солдаты. Поначалу едва слышные вскрики и стоны нарастали, зазвучали громче, громче, наконец раздался сдавленный вопль, а следом — резкий, как удар нагайкой, свист.
Зазвенела сталь об сталь, гортанно закричал турок, а дальше все завертелось, как в калейдоскопе — хлопнула одна дверь, другая, бахнул первый выстрел, уже не прячась, протяжно и разбойно засвистали казаки.
Мой эскорт добрался до угла Казанлыкской, как сказал проводник, улицы, только чтобы увидеть, как в доме аги идет рубка — там гикали и орали, рубились и умирали.
— Там черкези, — вдруг подскакал Цеко Петков, сменивший чалму на плоскую барашковую шапочку с крестом, — имам нужда от помощ!
— Дозвольте, ваше превосходительство? — привстал в стременах Дукмасов и, получив разрешение, ринулся вперед с десятком казаков.
В доме заголосили пуще прежнего, грохнулось тяжелое, стеганули два или три револьверных выстрела. С треском распахнулись ставни, и сквозь них, видимый только благодаря светлому исподнему, вылетел человек, а за ним второй и третий — уже не в подштанниках, а в черкесках.
В доме за углом уронили то ли свечу, то ли керосиновую лампу, огонь в суматохе боя никто не тушил, и оттуда уже потянуло гарью.
Через несколько минут из дома аги вывалилась пять или шесть человек с рожами, замотанными рваными тряпками, страх такой, что хоть святых выноси, и добежали до нас. Еще одного они волокли буквально на руках, его голову закрывал целый ком одежды.
— Вот, вашество, сам Вессель-паша! — представили добычу пластуны.
— Точно?
Пленник в ночной рубахе с халатом на голове мало походил на турецкого генерала.
— Не сумневайтесь, ось його мундир! — потряс кителем с эполетами казак. — И шабля!
Вессель-паша, сорвав с головы шелковый халат, бился в руках казаков и требовал по-французски, чтобы его саблю принял офицер подобающего ему ранга. Но мистер Икс игнорировал все призывы — у меня закралось подозрение, что он просто не понимал турецкого генерала!
— Георгиев себе на грудь заработали!
Крики и шум в доме тем временем затихли, но тут почти одновременно примчались вестовые от правой и левой колонны. Если справа все шло по диспозиции, то слева на дошедших до северной окраины Шейново станичников уже набегали турки из главного лагеря.
— Два полка из правой колонны туда в помощь, держать околицу! Этого, который Вексель — тьфу, Вессель — скрутить в бараний рог, чтоб не вякал!
Боже, что он творит! Что за герильяда!
Пальба на околице усиливалась, туда же поскакала полусотня с «винчестерами». Дом за углом понемногу разгорался, освещая сцену побоища оранжевым светом — в лужах крови валялись тела полуодетых турок, кто сжимал кривой бебут, кто винтовку с длинным штыком. Пластуны, стоило Дукмасову вернуться ко мне, принялись весело потрошить дом аги.
— А ну, прекратить! Все на северную окраину!
— Зараз, вашство!
Мне показалось что в окнах дома аги мелькнула тень Клавки, денщика. Да чтобы Круковский полез в самое пекло? Такого просто не может быть!
Разрозненная стрельба понемногу обретала порядок, уже можно было различить залпы, хоть недружные и растянутые. Впрочем, урон от редифа с древними ружьями наверняка невелик, но еще минут десять-пятнадцать, турки совсем очухаются и пойдут в штыковую атаку, задавят числом, будет нам карачун! Их в лагере тысяч пять-десять, а казаков там всего две тысячи. Вот сейчас бы самое время Столетову подойти и горным пушкам…
— Помощь нужна, не удержим околицу!
— Держать! Посылаю всех, кого могу!
Мистер Икс тут же отдал приказания ординарцам. Дукмасов умчался к правой колонне с приказом бросать все и срочно идти на помощь левой, оставив легкий заслон, чтобы следить за дорогой на Казанлык и перехватывать беглецов. Центральная колонна тоже понемногу смещалась в сторону тяжелого боя. Теперь только держаться, и я горячо взмолился, чтоб турки не успели развернуть артиллерию — сметут!
Вот тут и громыхнула пушка… Господи, Твоя воля, только бы это была наша…
— Казачья легко-конная батарея прибыла и бьет картечью! — доложил очередной посланец-донец.
Кажется, выстояли, а с востока уже слышался дробный топот тысяч ног в цервулях — умница Столетов, услышав бой, повел бригады бегом!
И бросил их в штыки с ходу!
С шипением взмыли осветительные ракеты, страшный клич «На нож! На нож!» потряс Казынлыкскую равнину. Ай да чертовщина моя, такую авантюру провернул! Я не мог не прийти в восторг от безумного маневра, увенчавшегося таким успехом!