Я понятия не имею, как обращаться с детьми. Единственные, с кем у меня есть опыт, - младшие брат и сестра Тео, а они уже стали частью этого мира. Не то чтобы я хоть на секунду задумывался о том, что они знают, как справиться с любой хреновой ситуацией, в которую мы попали. Но они немного лучше осведомлены о происходящем.
Возможно, Зей и вырос в Ловелле, но я также знаю, что его сестры сделали все возможное, чтобы его жизнь была как можно более нормальной и стабильной, стараясь оградить его от худшего из того, что происходит в этом месте.
Подобные вещи не являются частью его жизни. Он еще не начал тренироваться, как Атлас. Он понятия не имеет, во что мы вовлечены и какова наша жизнь на самом деле. И мне чертовски не нравится, что он вот так просто узнает обо всем этом.
Пока он цепляется за меня, как за спасательный круг, я осматриваю комнату, в которой мы находимся. Она темная и промозглая. Стены из блоков, серые, холодные и сырые. Пол бетонный, и, кроме ведра в углу, единственным предметом мебели является раскладушка, на которой мы оба сидим. И это не совсем то, что я бы назвал удобным.
Воздух вокруг нас горький, совсем не похожий на теплые летние дни, которыми мы с Иви наслаждались на веранде перед домом.
Дрожь пробегает по позвоночнику, мурашки бегут по коже, даже когда тело Зея прижимается к моему.
Опустив взгляд, я обнаружил, что на мне все еще школьная форма, только рубашка покрыта темной, засохшей кровью и грязью.
Впервые с тех пор, как я открыл глаза и увидел его, я думаю о себе.
У меня болит лицо, один глаз едва открывается, чтобы что-то видеть. Все остальное болит, как на утро после хорошей драки. Только я не помню, чтобы наносил удары. Что бы ни вызвало боль, это было сделано после того, как меня вырубили.
От этой мысли у меня в горле закипает кислота.
Я понятия не имею, кто эти ублюдки, которые забрали меня... нас... но я знаю, что они не новички.
Они ждали меня.
— Иви, — вздыхаю я. Они поймали Иви?
Моя кровь снова становится ледяной, и я борюсь с желанием добежать до ведра, чтобы меня вырвало.
Зею нужно, чтобы ты был сильным ради него.
Так поступила бы Иви. Это то, что тебе нужно сделать.
— С ней все в порядке?
Но я также не могу ему лгать. Может, он и маленький, но не младенец. И если он собирается пережить это - а он переживет, потому что я, черт возьми, позабочусь об этом, - ему нужна правда. Он заслуживает правды.
— Зейден, — говорю я, беря его грязное лицо в руки и глядя ему в глаза.
Он начинает хныкать еще до того, как я успеваю что-то сказать, предвидя, к чему это приведет.
— Тебе одиннадцать, да? — спрашиваю я, и он медленно кивает.
— Потрясающе, значит, ты достаточно мужественен, чтобы справиться со всем этим, верно?
— Я не уверен, — шепчет он.
— Чувак, ты будешь моим партнером по преступлению, ясно? Бонни для моего Клайда. Ты...
— Кто?
— Э-э… Бэтмен для моего Робина? — спрашиваю я, внезапно осознавая, что понятия не имею, что смотрят или читают почти одиннадцатилетние дети, или... да что угодно.
— Хорошо.
— И быть моим партнером означает, что мы никогда не будем лгать друг другу, понятно?
Он кивает, его глаза снова наполняются слезами, заставляя мое сердце щемить.
— Я не знаю, что сейчас происходит, — честно говорю я. — Но мы вместе разберемся, хорошо?
4
ИВИ
Когда я открываю глаза в следующий раз, солнечный свет не проникает сквозь щели в шторах, а в комнате царит тишина.
Проходит несколько секунд, но в конце концов мои глаза привыкают к темноте комнаты настолько, что я вижу, что нахожусь в одиночестве.
Мое сердце начинает колотиться, а по телу разливается жар, и меня охватывает паника. Я не хочу оставаться одна. Я хочу... Я хочу Алекса.
Прижав руку ко рту, я подавляю всхлип, который хочет вырваться наружу, когда воспоминания нахлынули на меня.
Его здесь нет. И Зея тоже нет. Потому что они у того, кто ворвался в дом.
Они... где-то там. Надеюсь, вместе, но, скорее всего, поодиночке, и с ними делают черт знает, что.
Те люди в бетонной камере, возможно, и не трогали меня, но только потому, что один из них был на моей стороне. Что бы со мной случилось, если бы его там не было? Что бы случилось, если бы я оказалась под властью мистера Зло и его дружков?
Мой желудок переворачивается, и я в считанные секунды оказываюсь в кровати и хватаюсь за унитаз в ванной на другом конце комнаты.
Но это бессмысленно. Я не могу вспомнить, когда в последний раз ела.
Боль разрывает мои внутренности, когда тело пытается изгнать всю панику, которая овладевает им.
Слезы падают на глаза, и я дрожу с головы до ног, покрываясь холодным потом.
Падая спиной на теплый пол, я сворачиваюсь в клубок и ничего не могу сделать. Зубы стучат только для того, чтобы я могла заплакать.
Я не слышу никого в спальне или, когда они заходят в ванную, но я вскрикиваю, как только передо мной появляется пара ног.
— Шшш, Иви, — говорит мягкий, добрый и знакомый голос, когда теплый свет озаряет комнату вокруг меня.
Она помогает мне подняться и, обняв меня за талию, ставит перед раковиной, помогает почистить зубы, вымыть лицо и руки.
— Спасибо, — шепчу я, глядя на нее в зеркало.
— О, милая, — шепчет она, нежно заправляя прядь волос мне за ухо. — Я готова на все ради своих мальчиков, и теперь это касается и вас с Калли.
Раздается еще один всхлип.
— Он мне нужен, — плачу я, падая в ее объятия. — Он мне нужен.
— Я знаю, милая. — Ее руки крепко обхватывают меня. — Ты не единственная.
Ее серые глаза смотрят на меня, позволяя мне увидеть ее собственную боль.
Мои губы раздвигаются, чтобы что-то сказать, но она опережает меня.
— Пойдем, отведем тебя в постель.
Все еще крепко прижимая меня к себе, она ведет меня обратно в спальню. Один из прикроватных светильников горит, освещая комнату теплым светом. Не то чтобы я обращала внимание на окружающую обстановку. Я слишком оцепенела для этого.
Джианна садится на край кровати рядом со мной и ждет, пока я попытаюсь устроиться поудобнее.
На краю кровати лежит черная рубашка. Я тут же тянусь к ней, прижимая к себе так крепко, как если бы это был он. Эмоции снова обжигают горло.
— Это…
— Это Алекса. У него в комнате осталось несколько вещей. Надеюсь, все в порядке.
Приподняв ткань, я подношу ее к носу и глубоко вдыхаю.
Может быть, он не очень сильный, но он есть. Его запах проникает в меня, завладевая лишь крошечной частью меня.
— С ними все будет хорошо, правда? — умоляю я.
— Иви, мои мальчики сильные. Сильнее всех, кого я когда-либо знала. — Она делает паузу и смотрит вдаль, предаваясь воспоминаниям.
— Когда я впервые встретила Стефаноса, я была потрясена, — говорит она рассеянно, словно не осознавая, что слова сами слетают с ее губ. — Он был мечтой каждой девушки. Опасный плохой мальчик. Но в отличие от внешнего вида, в нем были трещины. Мне потребовалось много времени, чтобы их раскопать, но я это сделала. Он совершал ошибки и, самое главное, разочаровал своего отца. Он был их единственным сыном, и давление на него было огромным. Отец хотел, чтобы он был идеальным. Но Стефанос, он... нормальный. У него есть эмоции, недостатки и все то, что его отец пытался в нем искоренить.
— Искоренить?
— Мне потребовалось много лет, чтобы узнать правду о тьме в его жизни, Иви. Слишком много лет. — Печаль омрачает ее глаза, прежде чем она опускает голову.
— Но мои мальчики... С самого рождения они были такими сильными, такими свирепыми. Даже Деймон, которому пришлось много бороться в первые месяцы. Не знаю, может быть, потому, что их двое, что, зная, что их всегда кто-то прикрывает, они не испытывают страха, но Стефанос видел это. Он знал, какими невероятными они будут, и пытался использовать это, чтобы помочь им сформировать свое будущее.