— Надо будет — отвечу. Но она у меня есть, — вновь произнёс я. — Кто-то отказывается подчиняться воле императора?
Наплевать они могут. Тем более с подачи представителя императорского рода. Всё же законность моих требований спорна. Но это отличная возможность свалить с себя бремя ответственности. А когда фольхи отказывались свалить кучу дерьма на чужую голову? Мне же убирать за ними, не привыкать. Весь остаток прошлой жизни только этим и занимался.
Первый рыцарь… Ха! Если подумать, так себе достижение. Первый рыцарь обречённой империи, ставший им, когда большинство фольхов или сдохло или бежало.
— Ты безумец! — проворчал Тьерн Готмал. — Нужно быть последней бездушной тварью, чтобы пойти на такое.
— Хорошо, что она у вас есть. Просто помните об этом, если когда-нибудь решите бросить мне вызов! — мрачно осклабился я, так и не услышав возражений.
* * *
— Рыцари вперёд. Героев слава ждет!
Я не столько пел, сколько орал, сбрасывая нервное напряжение последних безумных часов. Может я и бездушная тварь, но это не значит, что я ничего не чувствую.
— Огнём всё залив, уходим в прорыв.
Улицы небольшого посёлка пусты, изумрудная чума загнала жителей по домам. Где они и прячутся, в надежде спастись. Но спасения не будет, только огненное очищение. Несколько часов тому назад из обречённого селения вывезли тех, у кого не обнаружилось признаков изумрудной чумы и детей — единственное отступление от первоначального плана, которое я себе позволил. Гран милосердия.
Но на душе от этого не легче — слишком много крови без вины виновных сегодня прольётся. И не факт, что она станет последней.
— Световым копьем, сталью и огнём.
Основной удар нанесут маги третьего принца. Но им проще. Площадными арканами особой мощности бьют издалека, избавляя магов от сомнительного удовольствия видеть лица своих многочисленных жертв.
Увы, но силы магов не безграничны. Сегодня им и так придётся порядочно выложиться. Менее значительные цели будут зачищать рыцари. Тьерн Готмал все же нашёл мне людей, готовых выполнить этот бесчеловечный приказ и отправиться затем в долгий карантин.
Но нельзя отдавать приказ, если ты не готов выполнить его сам. Тем более, мне эта зараза не страшна. Последнее, кстати, уже вызывает резонные вопросы. Хорошо, что пока что можно сослаться на Энно. А когда мои слова проверят, всё уже закончится.
— Выдержав удар, сходу на таран.
Первый дом. Впрочем, нет домов, как и нет жителей. Есть лишь задача и цели. Задачу нужно выполнить, цели — уничтожить.
— Скоро наша цель. Попадёт в прицел.
Мана тонкой струйкой течёт к «зажигалке» огнеметателя. Где-то в стороне полыхает первая вспышка.
Что-то мокрое скользит по щеке. Наверное, пот. Точно пот!
— Чтоб ее найти, всё сметём с пути!
Гонимая давлением огнесмесь бежит по трубам, чтобы на выходе из раструба огнеметателя превратиться в поток сметающего все на своём пути очистительного пламени…
Глава 27
Каждому свое
— Его Сиятельство очень занят и никого не принимает!
Попытка слуги Тьерна Готмала остановить продвижение Александра Ранка выглядела смелой, но одновременно с этим жалкой. В любом случае, встать на пути маркграфа железной марки он не решился, а слова Александр картинно проигнорировал.
Во временном рабочем кабинете правителя Южной марки царил практически идеальный порядок, но самого маркграфа не было видно, а в воздухе явственно витал запах крепкого вина.
Занят как же! Поморщился Александр Ранк, отыскав пропажу.
Скорчившись в позе эмбриона, Тьерн Готмал пьяно похрапывал на небольшом диванчике, выбрав слишком лёгкий способ побега от любых проблем.
Измельчали маркграфы. Окончательно офольхились, с горечью подумал Александр Ранк.
Во времена его отца это были яростные, дерзкие хищники. Рыцари и безродные маги, которые исключительно за счёт своих личных заслуг и лидерских качеств стали правителями новообразованных пограничных марок. Готовые рвать и душить тех, кто усомнится в их праве войти в правящую элиту империи. Единственное исключение — Стан Ранк, получивший титул маркграфа и самое маленькое маркграфство только в знак признания великих заслуг погибшего отца.
Второе поколение маркграфов было не без талантов, но всё же пожиже. А третье и четвертое поколение стало забывать корни, причины, почему маркграфства вообще появились. Новые маркграфы забыли, что они должны быть противовесом старым фольхским родам, охотнее лезут в интриги, активно ищут браков для своих детей и внуков с представителями старых фамилий.
Еще одно два поколения и маркграфы станут неотличимы от прочих родов фольхов.
Александру Ранку вспомнились слова отца: «Первое поколение создаёт, второе — преумножает, а третье всё просрёт». Тогда он их не понимал, считал обидными, ведь и сам, если так посудить, принадлежал скорее к третьему поколению, а не ко второму, но теперь…
— Хватит презрительно скалить гнилые клыки, старый лев, — раздалось со стороны дивана.
Тьерн Готмал словно ощутил тяжёлый взгляд железного маркграфа, проснулся и сел. Чувствуя себя явно неуютно, что его застали в момент слабости.
— Я не так пьян, как тебе кажется… и как мне бы хотелось, — честно признал он, проведя пятерней по волосам и небрежно отставив в сторону пустую бутылку, которую зажимал в правой руке. — Сегодня утром один из моих рыцарей, участвовавших во всём этом, — маркграф Южной марки неопределенно дёрнул руками, — застрелился.
Александр Ранк поморщился. Измельчали не только маркграфы, но и юное поколение южных фольхов. Да и не только южных, увы. Оно стали изнеженным, ранимым, обросло жирком, позабыло вкус крови и запах пороха.
Гарн Вельк на их сером фоне выглядит ярким, несуразным пятном. Интересным, сразу же привлекающим к себе внимание. Возможно, именно поэтому он не торопится с разгадкой этой загадки? Боится, что разгадка заставит пятно побледнеть, а то и вовсе исчезнуть.
— Не беспокойся о мальчике. Он слишком умен и храбр, чтобы поступить так трусливо и глупо, — сказал он, угадав ход мыслей маркграфа юга. — Умереть легко, жить сложно.
— Кто беспокоится? — возмутился Тьерн Готмал. — Я? Да с чего мне беспокоиться об этом… об этом… Демоны, да я понятия не имею, что он такое! Но точно не юнец шестнадцати лет отроду.
— Восемнадцати, — машинально поправил его Александр Ранк.
— О да, значимое отличие!
— Ты не прав, потому и злишься. А беспокоишься, потому что тебе стыдно, первый рыцарь империи и маркграф Южной марки Тьерн Готмал, — припечатал Александр Ранк.
Признаваться в этом не хотелось, но он и сам испытывал похожие чувства. Сколько не выискивай оправданий, а его влияние и возможности всё же несравнимо выше, чем у вчерашнего пажа, по какому-то невероятному выверту судьбы ставшего маркграфом. Но он струсил, оказал поддержку, но не стал давить на Тьерна. А мог!
— С чего бы мне стыдиться? — скривился Тьерн Готмал.
— Ты кинул мальчишку в жерло вулкана, а должен был прыгнуть в него сам, не сваливая ответственность на других. Но ты испугался, признай. Не захотел стать в глазах многих настоящим чудовищем. Да и со званием первого рыцаря пришлось бы распрощаться, — перечислил Александр Ранк. Он знал, куда бить, но привычно умолчал, что и сам не без греха. За чужими ошибками легко спрятать свои.
Тьерн Готмал был не самым плохим маркграфом, но звание первого рыцаря не заслуживал. И дело даже не в малом, фактически близким к нулю военном опыте. Исключая набеги ликанов и вечной возни в колониях, получить этот самый опыт довольно проблематично. Тьерну Готмалу не хватало решительности. За грозным и твёрдым видом пряталось довольно мягкое и податливое содержание. Он был слишком политиком, чтобы стать хорошим первым рыцарем. Именно поэтому им и стал — компромиссная фигура, которая всех устраивала, не несла особой угрозы.