3.3. Италийская философия
3.3.1. Пифагорийский союз
В конце VI в. до н.э. центр зарождающейся европейской философии переместился с Дальнего востока Эгейского моря на его Дальний Запад – из Ионии на побережье Южной Италии и Сицилии. «Философия италийцев» (Аристотель) представляет собой дальнейший этап на пути рационализации знания, освобождения мышления от метафорических образов и оперирования абстрактными понятиями. Италийская философия возникла в конце VI – начале V в. до н. э. К италийской философии относят Пифагорийский союз и Элейскую школу.
Основателем Пифагорийского союза был Пифагор (ок. 570 – 496 до н.э.), который в г. Кротоне организовал первую философскую школу. Пифагорийский союз был закрытой религиозно-философской организацией со строгим уставом и общностью имущества, а его учение было тайным. В союз принимались лица обоего пола, выдержавшие многолетнюю проверку своих умственных и нравственных качеств. В союзе было две ступени: акусматики (послушники) усваивавшие знания догматически, и математики (ученые), занимавшиеся более сложными вопросами, которые преподавались им с обоснованием. Важное место в учении Пифагора занимала этика.
Основной идеей пифагоризма была мысль о том, что число является основой всего сущего. Число выступало первым принципом описания природы, ему придавался субстанциальный статус. «Все вещи есть числа» – исходная формулировка философии Пифагора. Все происходящее в мире управляется определенными математическими отношениями; задача философа заключается в том, чтобы понять эти отношения. Пифагор предложил следующую концепцию мироздания. Начало всего единица. Из единицы состоят числа. Из чисел происходят точки, линии, плоские и объемные фигуры. «Из куба [учит он], возникла земля, из пирамиды – огонь, из октаэрда – воздух, из икосаэдра – вода, из додекаэдра – сфера Вселенной (т.е. эфир)»56.
Для пифагорейцев число – это не просто нечто реальное, оно даже более реальное, чем сами вещи. По выражению Аристотеля, «число – сущность всех вещей». В этом смысле оно есть начало образующее все вещи. В этом можно увидеть истоки объективного идеализма Платона. Но, как справедливо отмечает И.Д.Грядовой, «сами пифагорейцы – не идеалисты, хотя идеалистическая тенденция в их философском мировоззрении присутствует. В ранний период развития античной философии противоположность материального начала и идеального начала не осознается»57.
Пифагор был первым пропагандистом философии, он сформулировал само понятие «философ». Он верил в переселение душ, заимствовав эти представления из орфизма, был крупным математиком. Ему приписывается знаменитая «Теорема Пифагора». Заслугой пифагорейцев было выдвижение мысли о количественных закономерностях развития мира, что содействовало развитию математических, физических, астрономических и географических знаний. Введение математических доказательств сыграло решающую роль в утверждении рационального мышления, характерного для западной философии.
3.3.2. Элейская школа
Принципиально новым шагом в становлении древнегреческой философии явилось учение элеатов. Основные представители этой школы – Ксенофан, Парменид и Зенон. Основателем элейской школы был Ксенофан (ок. 570 – 470 до н.э.). Продолжая ионийскую традицию, он стал последним в ряду натурфилософов, которые брали за субстанциально-генетическое начало мироздания одну из четырех стихий. Фалес выбрал воду, Анаксимен – воздух, Гераклит – огонь, а Ксенофан выбирает землю. На него большое впечатление оказали находки в горах раковин, а также камней с отпечатками на них морских животных и растений. Эти факты Ксенофан обобщает и делает вывод, что некогда вся Земля была покрыта морем. Но затем часть Земли поднялась и стала сушей. Земля у него – основа всего сущего, она простирается своими корнями в бесконечность и порождает все сущее. «Из земли все [возникло] и в землю все обратится в конце концов… все мы родились из земли и воды»58. Вода – основа зарождения не только жизни, но всех небесных тел, в том числе и Солнца.
Ксенофан занимает видное место в развитии древнегреческого атеизма. Он упрекает Гомера и Гесиода за то, что они приписывали богам поступки, которые у людей считаются предосудительными и позорными: прелюбодеяния, воровство и обман. Он видит нелепость в антропоморфном представлении богов. Путешествуя по разным странам, сравнивая изображения богов, Ксенофан приходит к выводу, что не боги создали людей, а наоборот – люди создают богов по своему образу и подобию. Эфиопы говорят, что боги «курносы и черны», фракияне же представляют своих богов «голубоглазыми и рыжими». По Ксенофану, боги мифологии – продукт человеческой фантазии, и люди приписывают богам свой внешний облик, свои нравы и поступки. Рассматривая мифологию как продукт художественной фантазии, Ксенофан пишет:
«Если бы руки имели быки и львы или («кони»),
Чтоб рисовать руками, творить изваяния, как люди,
Кони б тогда на коней, а быки на быков бы похожих
Образы рисовали богов и тела их ваяли,
Точно такими, каков у каждого собственный облик»59.
Однако критика политеизма велась Ксенофаном не столько с позиций атеизма, сколько с позиций монотеизма. Ксенофан доказывает, что бог как самое могущественное из всех [существ] может быть только одним. Ведь если бы богов было два или больше, то он уже не был бы самым могущественным и самым лучшим из всех существ. Бог Ксенофана – это чистый ум. Он не физичен, у него нет телесной силы. Его сила в мудрости. Критикуя обыденное сознание своих современников и его ценности, Ксенофан говорил, что «мудрость гораздо лучше силы лошадей или людей», поэтому философ более полезен для общества, чем какой-нибудь олимпийский чемпион. Бог Ксенофана и есть такой космический философ. Он правит всем одной лишь силой своей мысли. Он один и един. По свидетельству Аристотеля: единый бог Ксенофана – это мир во всей его целостности, т.е. он тождественен космосу. Бог есть всё, но это «всё» берется не в многообразии, а в высшем единстве. Он неподвижен: переходить с места на место, мотаться по миру, как это делают боги мифологии, он не должен, ведь «переходить то туда, то сюда ему не пристало»60.
В познании единства мира ионийские философы видели сущность философии, но это единство было у них погружено в природу. Ксенофан идет дальше их, при рассмотрении мира в целом он выделяет его философский аспект и заявляет, что «единое есть бог». Бог и космос едины и представляют собой богокосмос, который является мыслящим, видящим, слышащим, вечным, неподвижным и шарообразным.
Наиболее ярким представителем элейской школы был Парменид (ок. 540 – 470 до н.э.). Его учение стало основой философии элеатов и отправной точкой создания классической философии. Парменид развил понятие единого мирового бога Ксенофана в понятие единого бытия. До Парменида предметом размышления философов были сущие вещи, в понятие сущего включалась вся совокупность существующих вещей. Пармениду удалось найти то, что является общим для всех вещей, «сущее как таковое». Выразив сущее само по себе в понятие «бытия», Парменид тем самым заложил фундамент классической онтологии. Главной задачей философии теперь было не только построение общей картины мира, но и обоснование необходимости этого построения. В отличие от частных эмпирических наук философия претендовала на осмысление того, что в принципе не могло стать предметом опыта. Как подчеркивает А.Л.Доброхотов, «решающим для самообоснования философии был вопрос о том, может ли мысль независимо от опыта открыть объективную общезначимую истину»61.
В центре внимания Парменида оказались две главнейшие философские проблемы: вопрос об отношении бытия и небытия, и вопрос об отношении бытия и мышления. Оба вопроса могут быть решены только разумом. Но на пути к истине разум подстерегают ловушки и западни. Первая западня состоит в допущении существования небытия. Парменид считает, что бытие существует, а небытие не существует. Он впервые прибегает к доказательству философского тезиса. До него философы главным образом изрекали, либо опирались на аналогии и метафоры. У Парменида же мы находим подлинное доказательство. Небытие не существует потому, что «небытие невозможно ни познать, ни в слове выразить». Иначе говоря, то, что не есть, невыразимо, немыслимо. Однако это доказательство само должно быть доказано. Поэтому Парменид обращается к вопросу о бытии