Шерсть я складывал в пакет, который захватил с собой, имея в виду грибов в него набрать, а вонь… да, воняло гадостно, котики в переноске даже орать начали – но я ее ножиком даже с этих кусков кожи старался срезать, а эти куски я в основном именно по вони и находил, так как вокруг деревьев все заросло очень высокой травой. И внезапно в этой траве я увидел то, что увидеть уж точно не ожидал: блестящий череп с двумя сохранившимися бивнями. Вот только череп этот принадлежал вовсе не мамонту, а какому-то здоровенному носорогу. Очень здоровенному. Передний бивень, если мы его поставить рядом со мной, наверняка бы был выше моего подбородка…
Но вот шерсть, которую я собирал, явно не этому носорогу принадлежала. Я, конечно, не являюсь крупным экспертом по носорогам с шерстью, но вот шерсть мамонта я в музее видел, и собирал я, думаю, именно ее. Хотя бы потому, что носорог, останки которого я нашел, явно помер лет так несколько назад, а шерсть все же была «свежая». И это я определил не по «качеству» шерсти, а по тому, что она валялась поверх старой травы, а череп был почти скрыт явно многолетними слоями травы уже высохшей и даже подгнившей. Рог меня заинтересовал, ведь из него много чего полезного сделать в принципе можно, и я даже попытался его отпилить. Маленькая пилка в моем ноже рог пилила довольно легко, и я даже решил, что за пару дней я его все же отпилю – но у меня пары дней просто не было, так что я продолжил собирать шерсть (пусть будет мамонтовой), а за рогом приду, когда время будет. Если он несколько лет провалялся, то вряд ли его за несколько дней кто-то сопрет…
Хорошо, что я с собой взял два пакета: через час я оба шерстью набил. И поспешил домой, все же отпилив от поваленной лиственницы верхушку длиной метра в три: из нее будет неплохо сделать потолочную балку для моей «норки». Правда, с этой верхушкой возвращаться было гораздо труднее, но «я успел», и вернулся к «дому» еще до того, как котята от голода возмущаться начали. Там их покормил (пакетиком), себе еду приготовил (грибы с последними остатками молока), сам поел. А пока варево остывало, набрал золы чуть больше половины молочной бутылки, долго полоскал ее с водой, затем, когда зола в бутылке отстоялась, вылил полученную жидкость в поддон от лотка и стал в ней (конечно, еще воды добавив) промывать собранную шерсть. А затем ее промыл просто в речке и разложил сушиться на солнышке.
И мне стало интересно: на небе ни облачка не было, солнце шпарило вовсю – а температура по ощущениям оставалась явно ниже двадцати градусов. Телефон показывал что-то в районе двадцати, но так как телефон температуру-то измерял «внутри себя», а программа градусника тоже процессор как-то разогревала, я был уверен, что до двадцати воздух все же не прогревался. И это уже часа в два дня летом на месте Москвы! Интересно, что тут мне ждать зимой?
Впрочем, до зимы еще дожить надо, а если тут бродят звери вроде этого носорога или мамонта… а ведь их кто-то явно ест! Я еще раз с сомнением оглядел свою «каменную норку»: да, она даже от какого-нибудь детеныша носорога не спасет. Чтобы от таких зверей спасаться, нужно что-то типа средневекового замка выстроить, да еще со рвом вокруг него – но на свершение такого подвига я точно не гожусь. Разве что найдутся обещанные голосами люди… и с этими людьми получится хоть как-то о чем-то договориться…
Однако никаких следов людей я пока что не заметил. Так что решил надеяться лишь на свои силы, и кое-чего в этом я уже достиг. На следующий день я умудрился оставить зверюшек вообще «без пакетиков»: во-первых, мне на крючок попалась рыбина уже явно больше сотни грамм весом (и ее Тимка успел сожрать целиком, пока я только готовился ее сварить), а во-вторых, я наловил лягушек столько, что у зверей случился вообще праздник живота. И у меня тоже: осознание того, что на грибной диете я не протяну долго, заставило меня рискнуть и я себе сварил с дюжину лягушачьих лапок. Наверное, с солью было бы посъедобнее, но уж очень жрать хотелось…
Мысль о том, что рядом бродят те, кто жрет мамонтов и носорогов, изрядно испортила мне настроение. Хотя оно и так было все же не очень, и мысли о доме тоже меня донимали. Но там я себя успокаивал хотя бы тем, что «там я есть» и никуда не пропал, так что и Сашка без котят не останется, и мои родители волноваться обо мне не будут. Так что мне волноваться следовало лишь о себе, любимом. Ну и в Таффи с Тимкой, однако звери на глазах «восстанавливали инстинкты». Примерно через две недели после того, как я попал в это проклятое прошлое, Тимка притащил к дому пойманную им мышь. Не серую, какую-то бурую, но точно мышь. И ее благополучно сожрал. Таффи процесс заинтересовал (скорее всего, процесс поедания мыши), и она еще через пару дней свою добычу принесла. Тут добыча была покрупнее, я для себя решил, что пусть она называется сусликом (а по виду это было что-то вроде хомяка-переростка) – и мясо котики уже вдвоем приговорили. Где они себе находили дичь, я так и не понял: сам вокруг вообще никакой живности не замечал, за исключением пролетавших где-то вдали птичек – но мне-то сквозь траву и кусты сверху мало что видно было, да и далеко от «дома» я не отходил. Зато у меня получилось выстроить вокруг своей полянки изгородь (из камня и глины, причем глины было больше, так как камни что-то быстро вокруг закончились) метра в полтора высотой. Полянка у меня вышла небольшой, площадью метров в пятнадцать,