Стараясь заснуть, я стал считать шаги часового, который прохаживался мимо моей палатки. Внезапно мерный топот этих шагов прервался: повидимому он остановился, к чему то прислушиваясь. Я приподнялся на локте и тоже стал слушать. С ближайшего нагорья доносились какие то звуки, — не то вой, не то стон, не то рыдания.
Я поднялся и одевшись вышел из палатки.
— Тобада? — окликнул часовой.
— Да, это я. Что это за бой-бой (шум)?
— Не знаю, — ответил он мне по мотуански.
Внутри палатки зашевелились полисмэны, разбуженные нашими голосами. Между тем, вой быстро приближался к деревне. Омфри, всегда спавший очень чутко, тоже проснулся и громко спросил в чем дело. Не дождавшись ответа, он присоединился к нам, и, прислушавшись хорошенько, громко рассмеялся.
— Динго, обратился он полисмэну, — пойди, открой калитку и впусти этого плаксу. И как это ему удалось нас найти! Вы не понимаете? Ведь это же воет наш Эпи!
Он оказался прав. Как только Динго открыл ворота, в них тотчас же показалась измученная фигурка нашего поваренка, ободранного и обрызганного грязью. Не обращая на нас внимания и не отвечая на вопросы, он бросился к огню и улегся около него, не переставая выть. Несмотря на все наши приказания замолчать, он продолжал шуметь и всполошил весь лагерь. Наконец, тепло и сон взяли верх, и наш беглец захрапел. Полисмэны втащили его под навес, набросили на него одеяло, и весь лагерь снова погрузился в глубокий сон.
Как ухитрился Эпи разыскать нас, мы так и не узнали. Но мы были довольны и тем, что он был жив и невредим, и просто предали инцидент забвению.
Глава XX
В западне
— Господин, брать нам это с собой?
Старик Форнир показывал все тот же огромный череп, снятый с погребальной платформы. Он поместил его на ночь под навес и, перебирая в своем уме все наши невзгоды и опасности в области Пооль, несомненно, приписывал их присутствию черепа. Однако, оставить его, не спросив нас, он не решался.
Омфри, повидимому, не изменил своего отношения к этому вопросу.
— Да, — ответил он, — тащи его с собой.
— Слушаюсь, господин, уныло ответил старик, забирая череп под мышку.
Восемь или девять дикарей, стоявших тут же, с интересом следили за нашими приготовлениями. Один из них сделал было попытку взять череп у старика, но тот отмахнулся: он, конечно, был бы очень рад избавиться от него, но передача его кому-нибудь другому означала бы нарушение дисциплины.
Когда мы оставляли деревню, дикари бросились к носильщикам, наперебой предлагая свои услуги по переноске поклажи. Мне стало смешно, когда я увидел, за какие предметы они особенно хватаются. То были походные стулья, тюк, где были уложены бутылки с кислотою, фонари, бадьи с керосином, фляги для воды и ящик с фотографическими принадлежностями Доунинга: все эти вещи мы трогали в их присутствии и даже сидели на них. Прикасаясь к этим вещам, они рассчитывали заполучить нашу силу. Один из дикарей схватился было за ящик с зарядами, на котором я накануне сидел, но, испытав его тяжесть тотчас же выпустил его с гримасою удивления. Однако, я энергично запротестовал, особенно, когда один из этих плутов взялся было за мой собственный чемодан с платьем и бельем, и за мешок с серебряными монетами, предназначавшимися для расплаты с носильщиками.
С помощью девяти дикарей в качестве проводников мы пошли теперь по более удобной дороге. Мы двигались быстро; туземцев не было заметно нигде, но кажущаяся безопасность не усыпляла нашей бдительности. На одной из лощин мы в полевые бинокли увидели большое селение. Оно лежало у слиянии двух рек, являющихся границей области Пооль. На востоке, куда мы намеревались идти, высилась гора, покрытая густым лесом.
С высоты небольшого холма проводники наши что то возбужденно и нараспев прокричали по адресу жителей большой деревни, лежащей в лощине. Хотя ответных криков не последовало, проводники все же спокойно начали спускаться с горы.
Благодаря своим босым ногам, они двигались быстрее и значительно опередили нас. Не дойдя ярдов ста до селения, мы увидели, как проводники с нашей поклажей выбежали через противоположные ворота деревни, направляясь в джунгли: очевидно, соблазн присвоить себе вещи, содержавшие силу белого человека, был слишком велик.
Несмотря на большое расстояние, отделявшее нас от них, полисмэны помчались в погоню, но вдруг остановились и внезапно круто повернули и побежали обратно.
Мы сейчас же поняли, в чем было дело: с обеих сторон у входа в деревню лощина была полна вооруженных туземцев. Если бы наши предатели-проводники не выдали себя раньше времени бегством, мы неминуемо оказались бы в ловушке.
Нескольких коротких приказаний было достаточно, чтобы весь наш отряд собрался в кучу, выдвинув вперед вооруженных винтовками.
Вскоре, однако, выяснилось, что дикари не намеревались немедленно нападать, и мы осторожно стали подвигаться к деревне. Подойдя к ней вплотную, мы расположили носильщиков вдоль ограды, а сами занялись обсуждением вопроса, которая из многочисленных тропинок вела к реке.
Большинство этих тропинок, как выяснилось из разведки, вели к пропасти, через которую дикари могли бы перебраться, но которая для нас была совершенно не переходима. Поэтому приходилось выбирать из трех дорожек, особенно тщательно охраняемых дикарями. Какую бы из них мы ни избрали, мы натолкнулись бы на засаду. Поэтому мы решили испытать каждую тропинку поочереди, прежде, чем пускать по ним носильщиков. По одной пошел констэбль Сенана с тремя людьми, но тотчас же вернулся, отогнанный туземцами. То же самое случилось и с другим отрядом, пошедшим по второй тропинке. На третьей никакого сопротивления нам оказано не было.
Судя потому, что Сенана встретил наиболее сильный отпор, дикарям особенно не хотелось пропускать нас по этой дороге, и поэтому мы решили, что по ней-то нам и следовало идти. Полисмэны с ружьями на перевес шли впереди: за ними густой толпой двигались носильщики с ножами и топорами в руках, а в самом конце шли мы, белые, с остальными полисмэнами, охраняя тыл и фланги. Дикари, очевидно, были сильно смущены, увидев, что мы двигаемся массой, а не гуськом, как обычно. Идти так, конечно, было значительно труднее, так как приходилось прорубать широкую дорогу, но зато это было безопаснее. Дикари окружали нас со всех сторон, но их стрелы и копья не причиняли нам никакого вреда. Они отступали перед нами, а мы двигались без единого выстрела. Наконец мы выбрались к скале нависшей над рекой, дикари же сомкнулись в одну линию, отделявшую нас от деревни.
Теперь нападение для нас уже не было страшно и,