Кабден с парой лошадей проводил ее до Мукура.
Накануне майских праздников в доме учителя Мелса разразился большой скандал. Его подняла Зайра. Она налетела на мужа, с гневом выговаривая: до каких пор он собирается жить на пенсию ее родителей, может, пока у самого не вырастет борода аксакала, и сколько еще будет шляться без работы.
Касиман с Дильбар пытались их примирить, но толку не вышло. В день майского праздника Зайра спалила дачный домик, который муж строил на вершине горы. На следующее утро, когда люди еще крепко спали, она вместе с шестилетним сыном Ертаем пешком ушла в Мукур. Мелс их не провожал — застрял на пороге дома, роняя горькие слезы.
Через пять дней приехал из Мукура сын старика Кабдена и под предлогом, что в ауле совсем не осталось детей, увез росшую на руках у стариков маленькую Асию.
Вот так, пока изо дня в день настроение аулчан омрачалось чередой безрадостных событий, подкралась и солнечная летняя пора. Собиравшиеся отовсюду на каникулы к своим родителям, бабушкам и дедушкам дети понемногу всех развеселили. Следом наступило беспокойное время сенокоса. В пылу хозяйственных забот и на фоне радостного детского шума первые два месяца лета пролетели практически незаметно.
Однако в начале августа на вершины гор опустилась серая пелена, погода с каждым днем стала ухудшаться. Начались одинаково беспросветные, серые дождливые дни. Навевающий тоску свинцовый туман, непролазная грязь, хмурое, бесцветное небо... Зябкие, промозглые дни не прекращались до самой осени.
Рано установившаяся холодная погода не позволила собравшимся на каникулы ребятишкам ни порезвиться вдоволь, ни наиграться всласть. А ближе к осени они, как перелетные птицы, разлетелись в разные стороны.
И вновь осиротевшие семь домов остались доживать свой тихий век в глухом уголке безбрежных гор.
1988 год
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Мукур мало чем отличался бы от других казахских аулов, если бы в его хозяйство не входило разведение маралов и оленей.
Здесь те же будничные для села каждодневные хлопоты, тот же тихий и размеренный распорядок жизни, которая пробуждается еще до рассвета — с призывного крика петухов. Подобно жителям других аулов, мукурцы живут обычными для сельчан заботами: пасут скот, выращивают урожай, занимаются домашним хозяйством и растят детей.
Однако для Четвертого аула, расположенного выше, Мукур всегда казался, хотя и близким, но недосягаемым — красивым, уютным селением, жить в котором все равно что в раю.
В те годы, когда обитатели верхнего аула стали массово сниматься с насиженных мест в поисках лучшего пристанища, именно Мукур встретил первый поток переселенцев: кого-то приютил, кому-то оказал помощь в дальнейшем обустройстве.
С тех пор как земля родственного Мукура стала для них новым домом и благодатным приютом, утекло уже много времени. Так что теперь все до единого мукурцы, слава Богу, прекрасно понимают, что жизнь состоит из радостей и печалей, горя и счастья, добра и зла.
Как и все казахи, мукурцы необыкновенно гостеприимны, радушны и щедры. Они всегда готовы принять гостя с распростертыми объятьями, кем бы он ни был, насколько неожиданно и откуда бы ни приехал. Любого окружат вниманием и будут чествовать как Бога, а вот привычки оставаться в стороне, проявлять отчуждение, если в чей-то дом прибыли гости, ни у одного из му-курцев отродясь не было, и добавить к этому нечего.
В начале нынешнего апреля в аул как снег на голову заявился один уважаемый человек... Не просто гость, а почетнее не бывает! Главный сват прежнего директора совхоза Мырзахмета. Мырзекен на протяжении многих лет неоднократно зазывал родича к себе и искренне переживал, что ему никак не удается осуществить задуманное. И вот этот самый сват, которого он уже не чаял увидеть в своем доме, в один прекрасный день словно с неба свалился. Приехал сам по себе, даже не предупредил заранее Мырзекена о своем прибытии.
— Что же вы так, куда, почему телеграмму не отправили? Я бы вас обязательно с каким-нибудь транспортом в райцентре встретил, — сказал ему Мырзекен, совершенно смущенный тем обстоятельством, что сват, которого полагалось бы торжественно встретить, и без того уставший, измотанный долгой дорогой, добирался в Мукур на автобусе.
— Не стоит так беспокоиться из-за меня, дорогой. Просто решил вот взглянуть на места, где мой сват обитает, бросил свою старуху дома да и двинул сюда сам, — прогудел почтенный гость.
А приехал он издалека, да не просто издалека: если б, к примеру, из областного центра Усть-Каменогорска, аулчан бы это взволновало не настолько, но мырзеке-новский сват прибыл аж с другого конца республики — из самой Кызылорды, о которой мукурцам доводилось лишь слышать, однако никто из них там никогда не бывал. А коли так, разве они пожалеют что-нибудь для такого, не иначе как Богом посланного гостя, разве не приложат все свое умение и максимум стараний, чтобы принять кызылординского свата как подобает, — словом, скатертью перед ним расстелились. Правда, при ехал он ненадолго, собирался отправиться в обратный путь уже через пять дней, зато за эти пять дней мукурцы ухитрились пригласить его погостить в десяти домах.
Хвала Аллаху, здоровье у свата оказалось крепкое; он вообще был человеком недюжинной силы — с мощной, внушительной фигурой, бычьей шеей, говорят, в молодые годы занимался борьбой и выиграл немало схваток. Однако даже такой физически выносливый человек не смог выдержать обильного, хлебосольного потчева-ния и бесконечно щедрого гостеприимства мукурцев.
Пить, бедняге, приходилось, естественно, много, и, хотя закуска была великолепной, пусть жирного бараньего курдюка, отменного казы и карты* сват наедался до отрыжки, все равно к моменту отъезда в голове его был полный туман, а язык не слушался... Мало того, под конец, не признав в Мырзахмете родного свата, он прилюдно стал приставать к сватье и чуть не спровоцировал скандал.
Короче, по словам очевидцев, когда его в полубредо-вом состоянии провожали обратно, бедолага едва вскарабкался в машину — почти на четвереньках и что-то нечленораздельно рыча. Что делать, не зря говорят: стал сватом — умей терпеть...
Такой вот гостеприимный нрав у мукурцев. Не только сватам и родичам, любому случайному гостю мукур-ские хлебосолы всегда готовы оказать точно такой же теплый прием.
Очевидно, название аула напрямую связано с речкой Мукур, с грохотом несущейся по соседству. Судя по точности и образности сравнения, нетрудно понять, что острых на язык и метких на слово людей хватало, похоже, и в старину.
Диву