Там все выглядит как на Марсе. Все красное и каменное, за исключением одного огромного отличия. Солнце на небе легко занимает половину небосвода, и я смотрю на него со странным чувством благоговения. При всей своей огромности, оно не излучает и тонны света и кажется скорее красным, чем ярко — желтым, как земное солнце. Я пытаюсь вспомнить, что я узнала о планетах еще в начальной школе. Там есть разные виды звезд, некоторые карлики, а некоторые… гиганты? Тут явно гиганты. Я помню кое — что о том, что чем больше звезда, тем меньше света она испускает. Это, должно быть, красный гигант. Может быть, именно поэтому он такой огромный.
Однако он испускает много красного света, и это окрашивает весь здешний мир в такое же рубиновое сияние. Комната, в которой мы находимся, кажется чем — то вроде высокой башни, и отсюда мы можем смотреть вниз на все, что нас окружает. Вдалеке рядами выстроились серые тюремные здания, и я вижу людей, снующих между зданиями, таких маленьких, что они похожи на муравьев. Близлежащая земля, кажется, покрыта машинами, красноватые ряды странного вида посевов расположились вокруг самой тюремной базы. Вдалеке есть что — то похожее на дымовую трубу, выбрасывающую в воздух какой — то газ, и я вижу похожие на тракторы штуки, маневрирующие среди полей. На горизонте виднеются огромные скалы, которые выглядят так, словно пирог с красными и белыми лентами разрезали пополам, демонстрируя миру все слои. Это странное место, и оно совсем не выглядит гостеприимным.
Думаю, мне не следует удивляться. В конце концов, это место — тюрьма. Почему кто — то захотел бы здесь жить, выше моего понимания. С другой стороны, может быть, они и не хотят. За пределами тюрьмы и самой территории я не вижу… ничего. Ничего, кроме голых скал, почвы и красного, кроваво-красного цвета.
Может быть, тюрьма — это единственное, что есть на этой планете. Эта мысль наполняет меня чувством отчаяния, большего, чем все, что я когда — либо испытывала.
Я больше не вернусь домой. Никогда.
От этой мысли у меня на глаза наворачиваются слезы. Дерьмо. Первые три дня моего плена я провела в слезах, но в последние несколько я думала, что после всего, что произошло, я буду настолько оцепеневшей, что никогда больше не заплачу. Хотя я ненавижу это. Я ненавижу все, что связано со всем этим.
И когда М уравей — змея вернулся и бросил на меня еще один похотливый взгляд, я поняла, что я также ненавижу и его.
— Вернулся? — спрашивает Кот — охранник и издает звук, который мой слуховой переводчик определяет как отрыжку.
— Я передал их Джаджи. — Ноку слегка пожимает плечами. — Он позаботится о них. Расскажи мне поподробнее об этой штуке. Это женщина, не так ли? — Приближаясь, тюремный охранник бросает на меня зачарованный взгляд. — Есть какие-нибудь скрытые когти или естественное оружие, о котором мне следует знать?
— Нет. Вот что странно в людях. Это самые беззащитные существа, которых я когда-либо видел. Даже зубы у них жалкие.
Муравей-змея прижимает коготь к уголку моей губы. Я гримасничаю, показывая ему свои зубы, потому что не хочу, чтобы он засовывал эту штуку мне в рот.
— Интересно, — снова говорит Ноку. — Но ты говоришь, что эта штука убила дюжину тритарианцев? — Он кивает мне. — Это… разумное существо? Оно может говорить? — Как будто этого оскорбления недостаточно, он протягивает руку и тычет меня в нос.
— Да, — решительно отвечаю я на своем родном языке. — Мне просто нечего тебе сказать.
Муравей — змея размахивает своими многочисленными ручками и издает восклицание.
— Прислушайся к этому голосу! Такой уникальный. И ты сказал, что это женщина. Ты же знаешь, сюда, в тюремную систему Хейвена, отправляют не так уж много женщин. Не так уж много пользы от терраформирования (прим. терраформирова́ние — целенаправленное изменение климатических условий, атмосферы, температуры, топографии или экологии планеты, спутника или же иного космического тела для приведения атмосферы, температуры и экологических условий в состояние, пригодное для обитания земных животных и растений).
Охранник-кот фыркает, и это звучит так странно, как вы могли бы подумать, если бы это исходило от кошки.
— В книгах это называется терраформированием. Но мы все знаем, что ты просто заставляешь этих скотов работать как рабов, пока они не упадут замертво.
— Больше никому нет до них дела. Почему нам должно быть? — Ноку плавно пожимает плечами. — Они посланы сюда, чтобы В селенная могла забыть о них. — Драгоценные глаза прищуриваются, глядя на меня. — П олагаю, именно поэтому этот человек здесь.
— Ммм, — говорит охранник-кот. — Значит, ты не слышал о тритарианцах? Это огромный скандал на станции Префалон и во всех системах, через которые я прошел, чтобы попасть сюда.
— Нет. Но я полагаю, ты мне все об этом расскажешь? — Ноку берет в руки странного вида электронное оборудование и нажимает несколько кнопок. Мой электрошоковый ошейник на шее звенит, и я знаю, что это значит — он активировал его. Ноку указывает на меня. — Отойди к стене и раздвинь ноги.
Страх пронзает меня насквозь. Я прижимаю руки к телу, как будто, прижимая их к себе, могу как — то защитить себя.
— Зачем?
Улыбка, которой одаривает меня Ноку, злая, но отвечает кот — охранник.
— Стандартное сканирование посторонних предметов, человек. Просто сделай это.
Встревоженная, я смотрю на двух мужчин. У меня нет особого выбора. В соседней комнате я слышу голоса — все мужские. И, судя по их разговору, большая часть этого учреждения — как заключенные, так и охранники — сплошь мужчины.
По шкале нехороших вещей это определенно занимает более высокое место, чем я когда — либо могла себе представить. Но я не знаю, что делать. Я знаю, каким изнурительным может быть шоковый ошейник. Один удар по моему небольшому телу, и я выйду из игры. Или, что еще хуже, останусь в сознании и неспособной пошевелиться, в то время как они все равно сделают со мной все, что захотят. Лучше всего сотрудничать, как бы сильно я это ни ненавидела. Со страхом и отвращением, пронизывающими мой разум, я подхожу к стене, на которую он указывает, и поворачиваюсь спиной к двум тюремным охранникам. Я оперлась закованными в наручники руками о стену, чтобы выдержать свой вес, и расставила ноги в стороны.
Ноку немедленно запускает сканирование вверх по одной ноге, и я слышу, как сканер издает сигнал. Он останавливается у моего колена.
— Внутри