— Ты уверен? А если наш Верховный не в курсе?
— Ну тогда — ой! И все же попробовать стоит. Ты знаешь, кто Верховный здесь на Юге?
Семен задумывается:
— Вроде старик какой-то, я честно даже не помню, как его зовут. Он редко показывается, в основном на телевидении мелькает его пресс-секретарь. То ли дело Верховный партии Света — Дмитрий Белозеров или наша Верховная Виктория Тимуровна.
— Ясно, — отвечаю я, — это не проблем, поищем информации о нем во Всезнайке. Так ладно, я тебе задание дал, теперь обратно к Вовчику. Будем заниматься его проблемой.
— А если со мной что-то случиться? — снова заводит свою песню Семен.
— У тебя сверхспособность, Сема! Вроде ж большой мальчик, уверен, не пропадешь. И вообще, если ты будешь в смертельной опасности, я узнаю. И сразу примчу на помощь. Так что давай дерзай.
А как ты узнаешь? — растерянно спрашивает Сема, но я уже отключаюсь и возвращаюсь к Вовчику.
Снова наваливаются все ненавистные ощущения ломки. Когда ж они заразы пройдут?
— А, вернулся? — каким-то недовольным тоном тянет Вован.
— Что-то случилось?
— Да, случилось. Патрули на дорогах стоят, чудом проехал. Если бы тормознули, у нас бы были большие проблемы. Ты, вообще-то, лутум без пэку.
— Вам что, лутумов даже подвозить нельзя? Может, ты меня в рейтинговый лагерь везешь?
— Ага, только у тебя на лбу не написано, что ты лутум. Может ты преступник, который пэку снял. Забрали бы в отделение и тебя, и меня.
Еще один паникер, блин.
— Не забрали бы, — отмахиваюсь я. — По крайней мере, надолго бы точно не забрали. Так, давай где-нибудь припаркуемся и позвоним Бессонову.
Вовчик тихо матерится и съезжает на обочину.
— Сам с ним будешь говорить, — в раздражении говорит Вован.
— Я-то поговорю. Но вот встретиться с ним и все рассказать придется тебе лично. Я с тобой пойти не могу, сам понимаешь, слишком много будет вопросов.
Вова недовольно морщится, снимает свой пэку и протягивает мне:
— На, звони.
Номер Бессонова я запомнил наизусть, поэтому без проблем набираю. Он отвечает сразу же:
— Да, слушаю.
— Добрый день, Аркадий. Нам нужно с вами срочно встретиться. У меня есть сведения о банде Чащовских и о преступлении, которое они собираются совершить завтра.
— Вы кто? Откуда мой номер? — голос Бессонова становится напряженным.
— Я не могу сказать, иначе будут проблемы. Давайте обо всем при встрече. И надеюсь, вы понимаете, что все должно остаться в секрете.
Бессонов какое-то время молчит, потом говорит:
— Хорошо, давайте через два часа на Красной площади у фонтана. Но если это какая-то глупая шутка, будьте уверены, я вас по номеру найду, из-под земли достану, и тогда мало не покажется.
Манера общаться с осведомителями у него, конечно, оставляет желать лучшего.
— Хорошо, через два часа буду, — отвечаю я и отключаюсь.
В эту же секунду у Вовчика начинает звонить пэку.
«Кузьмич» — высвечивается на панели.
Вова меняется в лице, бросает на меня встревоженный взгляд, обеспокоенно качает головой и забирает пэку.
— Если из-за тебя что-то случиться с моей мамой, — говорит он, — своими руками придушу.
— Да, Андрей Кузьмич, — бодрым голосом отвечает Вова.
— Куда ты пропал? Пацаны вчера целый день тебе звонили, не могли дозвониться? — голос начальника Вована крайне недовольный.
— Да я это, дела кое-какие были, ничего серьезного.
— Какие у тебя могут быть дела, если ты работаешь на меня. Кроме того, что я тебе поручаю, никаких других дел у тебя быть не может!
Вова кивает и стискивает пеку так сильно, что белеют костяшки на пальцах.
— Я решил, что ты сдрейфил, Черныш, — с холодной злобой говорит Кузьмич. — Думал, ты собрался кинуть меня. Мне Петрович сразу звякнул и доложил, что ты тачку Грача ему спихнул и другую у него взял. Свалить решил?
— Что вы, Андрей Кузьмич! Даже в мыслях не было. Просто захотел взять тачку получше, — заверяет его Вован и еще сильнее стискивает ремешок пэку, так что тот мнется и складывается напополам.
— А что с глазом? — спрашивает Кузьмич.
— Да, это... я дома о шкаф ударился, — отмахивается он.
— Ты че мне заливаешь, мразь? Я что не вижу, что этот фингал тебе кто-то поставил. Это не Казачинские часом постарались? Может они уже знают, что мы готовим? Или ты с мусорами связался?
— Нет, — в ужасе округляет глаза Вован. — Я бы ни за что, Андрей Кузьмич. Я не стукач! Это мне малолетки с моего района вчера поставили. Я перебрал, полез к ним какого-то черта, вот они меня и разукрасили. Стыдно было такое рассказывать.
Кузьмич молчит несколько секунд, и вдруг весело добавляет:
— Ты все равно у меня на крючке, Вова. Ты моя грёбаная марионетка и будешь делать, что я скажу. Мы тут вчера, сразу как ты пропал, мать твою навестили и решили перевести ее в другую клинику, которая моему товарищу принадлежит. С матерью твоей все в порядке, но знаешь ли, после операции на сердце всякое может случиться. Ты меня понял?
Вован бледнеет, лоб тут же покрывается испариной, руки начинают дрожать, и он едва не роняет пэку.
— Я все понял, Андрей Кузьмич, — отстраненным тоном говорит Вова.
— Вот и славно, значит, жду тебя на заводе вечером. Нужно перетереть по завтрашнему делу. Обсудить, что да как. А вообще, лучше не вечером, а подъезжай пораньше. Мне будет спокойнее, если ты будешь у меня на виду.
— Хорошо, — отвечает Вова, отключает пэку и поднимает на меня отрешенный, не выражающий ни единой эмоции взгляд.
— Я не иду на встречу с Бессоновым, — холодно произносит он и заводит двигатель.
Черт! Да почему сложно так все!
Глава 8
— И что теперь делать? — вдруг с яростью орет на меня Вован.
— Так, прекратить истерику! Дай подумать!
— Не хрен тут думать! — даже не собирается униматься он. — Ты не слышал что ли?! У меня нет выбора! Я должен вернуться и поехать к ним, иначе они убьют маму.
—