— Она с ним знакома?
Август снова кивнул:
— Она в Эндлоке уже несколько месяцев. Обычно тянется к новичкам — особенно к тем, про кого шепчутся, что они заехали сюда после того, как заехали кулаком по лицу сыну советника Баскана. С таким ходом у него появятся «друзья».
Я выдохнула, одновременно запоминая новую деталь о Ките. Она здесь уже давно. В Коллективе ясно дали понять, что им нужны мои боевые навыки, чтобы провести её через Пустоши, — я решила, что Кит сама за себя постоять не может. Но у неё явно есть рабочая стратегия выживания на охотничьих угодьях — раз Август настолько спокоен за неё.
Я мотнула головой, возвращаясь к главному: к тому, что только что узнала, — мой тихий, правильный Джед вмазал сынку советника. Уголок рта дёрнулся.
— Это он. Джед.
— Не скажу, что у тебя вообще не будет врагов, особенно с твоим прошлым, — сказал Август. — Но этот парень? Он здесь справится. Слухи расходятся быстро, и за ним будут приглядывать, насколько это возможно вне охот.
— Поживём — увидим, — ответила я. Но мысль о том, что о Джеде позаботится кто-то, кроме меня, звучала абсурдно. У всех здесь своих забот по горло.
Мы свернули в новый коридор. По правой стороне тянулись блоки камер, всего шесть. Мы остановились в самом конце, у последнего блока. На серой стене рядом со считывателем была выведена кроваво-красная буква H.
К нам подошёл страж, провёл карточкой по считывателю и махнул рукой, пропуская вперёд несколько заключённых. Добравшись до нас с Августом, он прищурился:
— Тебя я не помню. Заблудился?
Я напряглась, ожидая, что он потянется за дубинкой. Но Август шагнул вперёд, перехватывая его внимание.
— У двести двадцать четвёртой первый день, — спокойно сказал он. — У меня приказ проводить её до камеры.
В глазах стража мелькнуло узнавание, как только он увидел Августа, и он только хмыкнул, махнув нам идти. Я шумно втянула воздух.
— Не так уж часто услышишь, чтобы кто-то выступал против Совета, — продолжил Август, когда мы отошли на расстояние, с которого нас уже не могли услышать. В голосе проскальзывало восхищение. — Особенно от людей из Нижнего сектора, когда мы знаем, как легко тут загреметь за решётку. Я не слышал ни о ком настолько смелом.
Горло сдавило гордостью, хотя часть меня по-прежнему желала, чтобы Джед выбрал не смелость, а безопасность. Вместо этого я шла по блокам камер под топот десятков заключённых и лихорадочно искала его лицо.
Первые камеры в блоке были абсолютно голые, без единой отметины снаружи, а заключённые внутри были в одинаковых серых комбинезонах.
Над каждой камерой, которую я видела, горел цифровой дисплей с числом от одного до трёх. Это были ранги — цена охоты на заключённого.
— У Нижнего уровня ранги только до трёх, — пояснил Август, заметив, что я всматриваюсь в цифры. — Средний — четыре — семь. Верхний — восемь — десять.
Примерно на третьей части коридора Август остановился и кивнул на пустую камеру. Над дверью горела тройка.
— Похоже, осмотр у доктора Роу ты прошла на отлично, раз сразу попала в тройку, — сказал он.
Я пожала плечами, глядя внутрь.
У стены жался узкий топчан, накрытый обтрепавшимся одеялом и тоненькой подушкой с подозрительными пятнами. Напротив — стальной сортир, местная версия приватности. Камера тянулась ещё на пару шагов дальше топчана, но была настолько узкой, что я не смогла бы лечь поперёк. Единственным «украшением» стен была камера наблюдения.
Чудесно.
Я повернулась к Августу, кивнув на его зелёный комбинезон:
— Значит, дослужился до Верхнего уровня. Давно ты здесь?
— Два года, — ответил он ровно. — Но поднять ранг столько не занимает. Если хорошо показываешь себя на первых одной-двух охотах, тебя переводят в Средний. Большинство столько не живёт, так что Нижний уровень — по сути, вращающаяся дверь для новичков. С твоей историей, думаю, ты быстро поднимешься.
У меня отвисла челюсть:
— Ты здесь уже два года?
— Я держу рекорд, — виновато улыбнулся он. — Увидимся на завтрак. Блоки питаются сменами.
И, оставив меня одну в камере, пошёл дальше.
Два года — впечатляюще, но я понимала, что это делает из Августа огромную мишень. Богатенькие очень гордились своими навыками охоты, и заключённый, который умудрился увиливать от пуль целый год, стал бы для них лакомым трофеем.
Я высунулась в коридор, глядя на спину Августа, пока он уходил глубже в блок.
— Какой у тебя ранг? — крикнула я ему. Уровень явно высокий, раз он в Верхнем. Но всё равно…
— Десятый, — бросил он, даже не оглядываясь. Он вошёл в самую дальнюю камеру, и, учитывая, что говорил Вейл о заключённых Верхнего уровня, я могла только представить, насколько она просторнее и удобнее моей.
Стражи пошли по ряду, проверяя, что все заперты, и меня выдернул из мыслей низкий свист. К моей камере подкатился высокий, жилистый страж с кустистыми усами, бородой и вечной сутулостью. Из уха у него свисал зуб, сточенный до острия, а рукава были закатаны так, что я видела на оливковой коже предплечий вытатуированные чёрточки, как зарубки.
— Что у нас тут? — протянул страж, скользя по мне взглядом сверху вниз. — Раньше тебя не видел.
— Не заигрывай с заключёнными, Хайд, — раздался знакомый голос, и рядом с ним встал Вейл, прищурившись.
Хайд. Тот самый, который с особым удовольствием прожигал людям кожу клеймом. Прекрасно.
Хайд облизнул губы, не сводя с меня глаз. Я заставила себя не дёрнуться от подступившей дрожи.
— Поосторожнее, — протянул маслянистый голос, и в поле зрения вполз Морт, всё с той же зубочисткой во рту. — Это охотница за головами. Я бы поберёг свои причиндалы, будь я на твоём месте.
Будто я до вас вообще дотронусь.
Фраза рвалась наружу, но я стиснула губы и просто уставилась на них. Я не привыкла держать язык за зубами, но, если хотела выжить, — придётся учиться. Быстро.
Морт осклабился, наклонившись так близко, что я разглядела остатки еды, застрявшие в его зубах. Он сложил большой и указательный пальцы, будто держал молнию, и провёл ими по губам, как бы застёгивая.
— Быстро учишься. Куда милее, когда молчишь.
У меня дёрнулась верхняя губа, а ногти впились в ладони — эта боль хоть немного удерживала в реальности, пока я мысленно перебирала способы вырубить стража. Удар в горло справился бы, но куда приятнее было бы бить коленом ему в яйца. Снова и снова.
От картинки у меня непроизвольно дрогнули уголки губ, и глаза Морта сузились. Он потянулся к ручке двери камеры:
— Что тебя так развесе…
— Хватит, —