Глава 12
Всю ночь одолевала тревога. Вопрос устройства на новое место казался Елизавете решённым, но она никак не могла взять в толк, чем может помочь своим, работая на немецком складе. Отбросив наконец бесполезные догадки, стала представлять, как появится у немцев. Пыталась предположить, о чём будут спрашивать, да и примут ли вообще. За тягостными размышлениями не уловила, как впала в дрёму.
Она разлепила веки в тот удивительный момент, когда темнота начала растворяться в утренней заре.
Собравшись раньше обычного, побежала к Мруковым. Надо было прополоть грядки до наступления жары. Чуть позже, к подъёму маленьких Агнешки и Стефана, прибежала Надя. Когда она вывела детей на прогулку, Елизавета поспешила наводить порядок в доме.
Первым делом в спальне застелила постель. На четвереньках забралась с мокрой тряпкой под кровать.
Внезапно донёсшийся через окно яростный стук в калитку заставил вздрогнуть. Дёрнувшись, Елизавета ударилась головой о металлический каркас. Зажмурилась, перед глазами замелькали чёрные точки, но топот сапог в прихожей заставил спешно подняться на ноги. Сквозь распахнутую дверь она увидела разбегающихся по дому чёрными крысами полицаев.
Один влетел к ней. Отпихнул в сторону. Рывком раздвинул занавески, спасающие настенные цветы от солнца. Отшвырнул с кровати одеяло. Перевернул матрас. Распахнув створки шифоньера, прошёлся рукой по одежде.
– Прислуг’а? – бросил злобно.
Елизавета молча кивнула.
– Вчера здесь была?
– Только вечером. Днём за пайками стояла.
– Чужих в доме видела?
– Нет.
Он придвинулся почти вплотную. Грозя перед лицом кулачищем с набитыми на костяшках мозолями и шрамами, прошипел:
– Ну г’ляди, тварь, если соврала, тебе не жить, – развернулся на каблуках, вышел во двор. Остановился под окном. Закурил.
Елизавета опустилась на стул, наблюдая, как вскоре к нему присоединился второй, потом третий. Ей хорошо было видно хозяйку, ожидающую в прихожей последнего, оставшегося в доме. Наконец тот подошёл.
– Не серчайте, пани. Вынужденная мера. Исполняем свой долг по отношению к сослуживцу, – выпалил, глядя в лицо.
– Понимаю – военное время, – хладнокровно отвечала та. – А что случилось с вашим сослуживцем, если не секрет?
– Застрелили… И его, и пса, – мрачно бросил полицай.
«Неужели возмездие?! – подумала Елизавета, пытаясь усмирить участившееся дыхание. – Слава Богу всевидящему! Как же тут в церковь не ходить, да Господу не молиться? Плохо, что воскресные службы стала пропускать…»
Полицай, переступив порог, обернулся.
– Можете предположить, кто это сделал? Интересуюсь, потому как знаю: вы – поляки – новой власти сочувствуете.
– Разумеется. Но я бы сразу сказала, если бы кого-то подозревала.
– Ладно, остался только дом напротив. Пойдём его шерстить.
– Зря время потеряете, – не сменив спокойного тона, отозвалась пани Мрукова. – Там старуха да дети малые. А мать их совсем безобидная. Вон, – она кивнула на похолодевшую Елизавету, – у меня в прислугах. Да и сами подумайте, кто бы стал на той же улице прятаться, где убил? Ну-у, это я так. Просто рассуждаю для пользы дела.
Полицай задумался. Молча вышел.
– В соседний квартал пойдём! – распорядился, уводя остальных за собой.
Елизавета сидела пригвождённая к месту.
– Спасибо, пани Ханна. Никогда вам этого не забуду, – только и смогла выговорить.
– Да что уж там. Поднимайтесь, придётся начинать уборку заново, – спокойно отозвалась хозяйка, будто вовсе не озабоченная налётом.
Елизавета с готовностью взялась за тряпку.
«Сегодня пятница. Завтра отработаю день и сообщу Ханне, что нашла другое место, – размышляла она, с трудом оттирая от дощатого пола следы от сапог. – В воскресенье отстою службу, а с понедельника с Божьей помощью начну новую жизнь».
***
Пёстрые куры что-то трещали в ожидании корма. Рядом важно прогуливались ленивые утки.
Елизавета выгребла из курятника навоз, отправилась за сеном. Войдя в сарай, удивлённо осмотрелась. Кое-где на полу валялись пучки травы. Другой бы не обратил внимания, но она-то знала, что только позавчера вечером навела здесь идеальный порядок. Подхватив охапку сена, снова поспешила в курятник. В голове крутилось увиденное.
До конца дня не оставляли сомнения, а вместе с ними копились вопросы. Наконец она решилась поделиться с хозяйкой.
– Пани Ханна, у меня к вам разговор.
– Пойдёмте в дом, – вежливо предложила та.
– Нет-нет, лучше отойдём подальше, вглубь участка, – предложила Елизавета, зная, что за квохтаньем кур и кряканьем уток их точно не будет слышно ни в доме, ни на улице.
Во взгляде Мруковой мелькнуло замешательство. Она застыла на миг, но, стряхнув оцепенение, всё же последовала в сторону птичьего двора.
– Мне кажется, в стодоле кто-то был, – тихо проговорила Елизавета.
Пани вздрогнула, и, хотя тут же взяла себя в руки, Елизавета всё поняла.
– Здесь прятался человек, который убил полицая? – прошептала и добавила: – Не беспокойтесь, я не выдам.
– Не сомневаюсь, пани Лиза. Помните, я говорила вам о советских партизанах, орудующих в лесах? Так вот, есть ещё и польские отряды. Мы с мужем сами нигде не состоим, но идейно поддерживаем. Когда этот отважный поляк попросил укрытия, я, конечно же, спрятала его… А вы бы отказали? Уверена, что нет.
– Так значит, он ещё был здесь, когда полицаи переворачивали дом вверх дном? – ужаснулась Елизавета.
– Да. Ночью убежал. Я наспех прибралась в стодоле. Показалось, что чисто. Но от вашего глаза ни одна соринка не укроется.
– Какая же вы отважная, пани Ханна! И как жаль, что придётся от вас уйти.
– Что это значит? Куда? – всполошилась та.
– Пока не могу сказать, но когда-нибудь непременно. Прошу вас, только не выгоняйте Надю из сиделок. Это нам большое подспорье.
– У меня и мысли не возникло! Дети к ней привязались, как к сестре.
– Спасибо! Я вас тоже не оставлю. При каждой возможности буду забегать, помогать по хозяйству.
– На том и договорились, – печально проговорила пани Мрукова и крепко обняла.
Дома, отходя ко сну, Елизавета с особым напряжением шептала ежевечернюю молитву: «Господи, помилуй! Пронеси тучу чёрную, тучу грозную. Дай дожить до утра!»
Каждый новый день для неё начинался новым страхом, но мысль, что скоро придётся шагнуть в жерло клокочущего вулкана, заставляла тело содрогаться, а душу – сжиматься в комок.
Глава 13
К удивлению, когда пришло время отправляться на склад, Елизавета ощутила полное спокойствие и необыкновенную решимость.
На подходе к проходной окриком остановил вооружённый часовой, дежуривший по периметру. Придерживая на коротком поводке злобно ощерившегося пса, что-то спросил по-немецки.
– Не понимаю, – ответила Елизавета и протянула сложенную вчетверо листовку.
Скользнув по бумаге взглядом, тот одобрительно кивнул, указал на высокую деревянную будку, служившую входом на закрытую территорию.
Дверь оказалась тяжёлой. Снова охваченная волнением, Елизавета рванула. В проёме перед ней вырос вахтенный. Ворот армейской рубашки