Они часто пересекались на парах английского языка, попав в одну группу чуть ли не для начинающих: но если Ника действительно плохо знала язык, то Женя прекрасно притворялся и специально завалил тест, чтобы бездельничать на занятиях.
Каждый раз, когда он проходил мимо, у нее перехватывало дыхание. Чувствовала запах его одеколона и сразу же терялась, как маленькая девочка, которую поставили перед Дедом Морозом рассказывать стих. Сердце начинало стучать так сильно, что она чувствовала его где-то в горле.
Но вот он на нее ни малейшего внимания не обращал. Вероника даже не могла сказать наверняка, в курсе ли он, что она учится с ним в одной группе. А чего уж тут говорить об имени?
Идея была безумная, а все безумные идеи всегда принадлежали Азии. Во время очередного сочинения она посоветовала написать о нем, чтобы таким образом завуалированно признаться в своих чувствах: ведь, когда текст будет зачитан, только он сможет понять его смысл. Тогда уже все понимали, что Женя мастерски притворялся в своем невежестве.
Ника провела целый вечер и ночь за написанием сочинения и его переводом, вложила в него кусочек своего сердца, красиво упаковала в слова и на следующий день преподнесла, развернув и показав всем. Такое трогательное, маленькое, бьющееся в руке, словно пойманная птица.
Красильников сидел, уткнувшись в телефон, как и прежде, не обращая на нее никакого внимания. Потом он резко хмыкнул и довольно громко сказал другу, что она неправильно и смешно произносит какое-то дурацкое слово.
Вероника захлопнула тетрадь, прервав свой рассказ где-то на середине. С ровной спиной прошла к себе за парту, не глядя ни на кого. Ей показалось, что все вокруг над ней насмехаются и глумятся, хотя одногруппникам не было до нее никакого дела.
Преподавательница английского языка – Вера Ивановна – ничего не сказала, так как она была единственной, кто все понял, как бы Ника ни старалась все зашифровать. Вера Ивановна неодобрительно посмотрела на Женю и вызвала его следующим, а когда он попытался на ходу придумать текст, с особым усердием и удовольствием вывела «-2 балла» от его рейтинга.
Через несколько дней Ника услышала от него фразу, которая выбила пол из-под ног, а заодно и учебник из ее рук, который приземлился ровно на его кудрявую макушку.
– Вчера физручка спросила, не хочу ли я помочь нашей сборной по волейболу. Ха! С ними уже ничего не сделаешь, лучше бы вообще не позорились. Что девушки, что парни – будто одна рука и одна нога на всех. Ай! – Прилетел по его голове учебник.
– А нам помощь от таких звездунов, как ты, и не нужна. Ты на играх даже мяч нормально отбить не можешь, потому что корона слишком тяжелая – мешает.
Он вскинул голову и удивленно уставился на нее, как будто впервые увидел. От этого стало еще обиднее.
Первое чувство было таким огромным и объемным. Словно оно раздувалось в груди, как воздушный шар, который в один момент просто лопнул, оставив от себя ошметки чувств. С тех самых пор она к нему подостыла: уже не загоралась, как лампочка, при виде него; не задерживала дыхание, когда Красильников проходил рядом; не смотрела с ним игры.
Но иногда ловила на себе его взгляды, которые никак не могла расшифровать, и поэтому они ее волновали. Совсем капельку. Так казалось до сегодняшнего дня.
– Не то чтобы нравится, просто… почему из всех он обратил внимание именно на нее?
– Ник, если честно, он на всех смотрел одинаково. Как-то снисходительно-высокомерно. А ей просто пару раз подмигнул. Вообще, мне кажется, что это была его тактика: она сразу же терялась и пропускала мяч. А наш звездочет так свое эго тешил и счет себе набивал. Интересно, а на какие он ухищрения идет, когда играет против пацанов?
– Угрожает? Хотя это ему и не нужно. Ты видела, как половина наших ему в рот заглядывают? Фу, противно, – они рассмеялись, отчего сложилось впечатление, будто подруги находились в одной комнате и лежали, словно во времена совместных ночевок, когда, упираясь ногами в обклеенную плакатами музыкальных групп стену, они делились своими самыми сокровенными и важными маленькими секретами.
– Так ты мне расскажешь сюжет книги?
Ника залезла под одеяло, чтобы не разбудить отца, и принялась за свой рассказ.
Глава 3
Первое прикосновение.
Как понять свои чувства к человеку? Просто коснуться его. Коснувшись, ты можешь ничего не почувствовать, а можешь открыть целую вселенную. Порой желание дотронуться до теплой кожи, провести кончиками пальцев по венке, оставить дорожку от своих ледяных рук такое нестерпимое, что внутри начинает зудеть. И все, чего хочется – это касаться. Влечение растет, назревает, бурлит, оголяя чувства и накаляя эмоции. Когда желание исполняется, то происходит маленький взрыв. И ты его не забудешь ни-ког-да.
Женя
Целых две недели Женя изнывал от наличия свободного времени после занятий. Его казалось катастрофически много. Энергия никуда не уходила, общения с парнями стало намного меньше. Складывалось ощущение, что даже стены дома давят. Отсутствие волейбола и тренировок здорово его подкосило.
Друг оставил ему машину на время, пока сам ушел в армию, и Женя решил таксовать. Если раньше он выезжал только по ночам, то теперь этой работой занимался весь день.
Начало мая выдалось нестерпимо жарким. Город утопал в благоухании цветов, теплом асфальте, майском зное, что приносил после себя раскаты грома. В один из таких дней, когда молнии сверкали, озаряя пространство вокруг, Женя принял заказ, который оказался в его жизни судьбоносным.
В машину села их физручка Нина, которая вот уже целый год пыталась заманить его в сборную колледжа. Хитрости этой женщине не занимать. Он буквально ощущал ее сочувствие, но лишь сильнее поджимал губы и давил на педаль газа. О его отчислении из команды, казалось, знали все. Они в молчании доехали до точки, отмеченной на карте, но при выходе из машины Нина обернулась и бросила как бы невзначай.
– Тренировки каждый будний день с четырех до шести.
Женя так и застыл на месте, сжимая в руках руль. Сидел, пока лил дождь. Смотрел на потоки, что омывали лобовое стекло, и пытался понять свои чувства. Для него это было низко. Мужская команда на самом дне турнирной таблицы. Парни