Для этого достаточно было забить гол с игры, но мы хотели еще один тачдаун. Нам нужна была эта концовка матча.
Люк выстроился позади Гомеса на третьем и пятом местах, его руки застыли на месте для броска, когда он выкрикнул команду на атаку. Подающие зашевелились, крайние защитники пригнулись в готовности, наш новичок, отбегающий назад, занял позицию позади Люка, а атакующая линия уткнулась ладонями в траву, готовясь защитить того, кто получит мяч.
Тренер, стоявший рядом со мной, скрестил руки на груди и шумно вздохнул. Это был длинный пятиярдовый забег, и Люк предложил игру на бегу, которая отлично сработала в предыдущей серии.
Как игрок обороны, мы всегда хотели завершить игру игрой, достойной первой десятки. Перехват. Выбор — шесть. Стрип или расплющивание квотербека соперника, когда время истекло.
Но более того, я просто хотел, чтобы мы победили. Никому из защитников не нужно было разыгрывать героя, как это сделал Хокинс в игре, которая привела нас к этой. Мы хотели победить так же, как играли весь сезон, как команда, и ни один человек не был важнее других.
Гомес отбил мяч, Люк имитировал бросок, затем развернулся и отправил мяч прямо в ожидающие руки принимающего. Гомес рванулся вперед, создав идеальную проходную в обороне.
Сильные ноги принимающего рванулись вперед, на бегу сминая траву. Он преодолел первую линию штрафной, вызвав торжествующий рев у каждого игрока на боковой линии, у каждого болельщика «Волков» на трибунах. Он ловко избежал удара, который мог бы вывести его за пределы поля, что остановило бы время, и упал на поле.
Цифры стали ниже.
Я взглянул на экран и посмотрел повтор, на лице расплылась улыбка.
Эта игра была нашей.
С невозмутимой точностью Люк провел еще одну серию, с безошибочной точностью перемещая нападающего по полю. Числа на часах становились все меньше и меньше. Мы остановились, чтобы дать «Тампе» последний тайм-аут, и команда собралась вместе.
Тренер подождал, пока нападающий возьмет «Гаторейд», а затем упер руки в бока. Он оглядел собравшихся.
— Эта победа за нами, — сказал он со сталью в голосе.
— Да, черт возьми, — сказал кто-то у меня за спиной.
— Люк, — сказал тренер, — ты можешь встать на колени, если опустишь это первым.
Люк кивнул, его глаза горели от волнения и предвкушения. От того же самого предвкушения у меня по коже побежали мурашки, а сердце забилось быстрее.
— Я могу, — сказал Люк.
— Но если ты хочешь еще один балл, дело за тобой.
Вся команда затаила дыхание, потому что даже думать об этом было безумием. Встать на колени всегда было самым безопасным решением. Всегда.
Люк кивнул, его глаза на мгновение встретились с моими, и я улыбнулся.
— Давайте забьем гвоздь в крышку гроба, ребята, — сказал он. — Об этом финале будут говорить годами. — Напряжение, охватившее всю команду, заставило меня подпрыгнуть на месте. Весь стадион был наэлектризован.
Прежде чем мы взялись за руки, я мельком посмотрел на огромный экран. Элли отошла к боковой линии, окруженная охраной. Рядом с ней стояла моя жена, делая такие же нервные возбужденные движения, как и я.
Мое сердце едва удерживалось в груди, когда я улучил момент, чтобы рассмотреть ее. Моя майка, та самая белая, что была на нас сейчас, была первой вещью, которую я подарил ей после того, как мы обновили наши клятвы. На этот раз настоящие. На нашем заднем дворе, в окружении семьи и друзей, всего через несколько недель после того, как она провернула свой трюк с награждением. В тот же вечер, когда я уложил ее спать, на ней была только майка и ничего больше.
На экране, размытом и объемном, она и Элли прижимались друг к другу. Ава была прямо рядом с ними, а за их спинами я видел, как мои сестры держались за руки с Фейт Пирсон, крича во все горло.
Семья. Вот кем мы были в этой команде.
Люк вытянул руку в центр круга.
— Мы сделаем это, ребята? — закричал он.
— Да, черт возьми! — таков был наш ответ.
— Волки на счет три!
Раз, два, три.
Остальное, как говорится, вошло в историю.
* * *
Пейдж
Девять лет спустя
Дверь в кабинет Логана была приоткрыта, и я тихонько подошла к ней, когда услышала его низкий голос.
Даже после девяти лет совместной жизни, этот голос вызывал у меня желание сорвать с него одежду, к большому огорчению других членов нашей семьи. Изабель сказала, что в конце концов съехала просто потому, что больше не могла слышать, как мы занимаемся сексом.
Что угодно. В конце концов, она бы поняла.
— Видишь, что он там натворил? — сказал мой муж. — Никто этого не ожидал. В этом-то и была прелесть.
Я тихо рассмеялась. Прежде чем открыть дверь, я точно знала, что увижу. За последние девять лет я видела, как он смотрел видео с финалом матча за Суперкубок столько раз, что и не сосчитать.
— Все думали, что он собирается опуститься на колени, поэтому, когда он начал опускаться, защита автоматически ослабла. Смотри, вон там, видишь, как опускаются их плечи?
— Да, — старательно ответил тихий голос, как будто он не слышали это объяснение десятки раз. — Я вижу это.
— Всегда ожидай неожиданного, хорошо? И тут же — бум! — Люк вскакивает на ноги еще до того, как его колено коснется земли, отдает пас на подающего слева и уходит еще до того, как защита успевает понять, что происходит.
— Тачдаун! — последовал радостный ответ. — «Вашингтон» выигрывает Суперкубок!
Я вытерла руки кухонным полотенцем, перекинула его через плечо и осторожно открыла дверь кабинета.
Логан сидел в большом кожаном кресле лицом к монитору компьютера на своем столе, наш восьмилетний сын сидел у него на коленях, и они смотрели на экран с одинаковыми выражениями лиц, от которых у меня защемило сердце.
Когда Эммет родился, у него была копна черных волос, о чем Логан с гордостью рассказывал всем, кто соглашался слушать. Но я помню, как сидела в больнице, тихо ухаживая за ним, и видела темно-темно-красные корни на его крошечной головке.
У него были отцовские глаза, ярко-изумрудно-зеленые, и волосы цвета глубокого красного дерева. Мой рыжий и черный Логана идеально сочетались друг с другом.
Его любовь к футболу