Сейчас становится понятно, что максимально полно оценить замысел Матисса можно, только рассуждая об обеих картинах одновременно. Все вопросы, которые возникли у меня о замысле «Танца», справедливо задать и «Музыке».
Да, мне сложно делать выводы о таком концентрированно мужском сообществе, которое ты изобразил в «Музыке», я и правда плохо знаю и понимаю его законы. Все мужчины на картине находятся на дистанции друг от друга. Среди них явно есть иерархия, и роли между ними распределены.
Твой «Танец» динамичен, «Музыка» же статична. И в обеих картинах – совершенно особенное чувство времени: в «Танце» оно стремительно, в «Музыке» как будто застыло, но в обеих картинах оно длится бесконечно.
Вот ответ на все мои вопросы. Две картины – две истории о вечности жизни и неизменности взаимоотношений мужчин и женщин. И, пока живут люди, будет играть музыка и будет продолжаться этот стремительный и противоречивый танец.
Портрет Анри Матисса, худ. А. Асвойнова
А как же «Черный квадрат»?
Обычно зрители и участники моих лекций в конце нашей беседы, после разборов Веласкеса с Пикассо, Микеланджело и Дега пытаются подловить меня, спрашивая:
– А как же абстрактные произведения? Малевич с Кандинским? Ведь там нет сюжета.
– Точно, что с «Черным квадратом»? Как относительно этой картины задавать вопрос «Что происходит?».
– Почему «Черный квадрат» – это вообще искусство?
– Именно. Ведь Малевич повесил его, как икону, в углу, сказал, что искусства после него больше быть не может. И даже во время похорон художника траурное шествие возглавляли люди с «Черным квадратом».
– И непонятно, творчество Малевича на самом деле настолько высокоинтеллектуальное, что его никто не понимает? Или он сделал себе имя, выставив зрителей недалекими в понимании своего искусства?
– Это все очень похоже на эпатаж, в результате которого чувствуешь себя идиотом.
О Кандинском вспоминают меньше. При обсуждении абстрактного искусства эти два художника всегда идут в паре, но если их сравнивать, то с кулаками зрители, в первую очередь, набрасываются на Малевича.
Давайте попробуем постепенно размотать этот клубок возмущения, раздражения и непонимания. И в какой-то момент, возможно, осознаем: искусство Малевича и Кандинского работает по тому же принципу идей и образов, как и все искусство до них.
Оба художника оставили после себя не только картины, но и философские трактаты, рассказывающие о том, как их искусство воздействует на зрителя. Так, Малевич и Кандинский стали первыми в истории художниками, неразрывно соединившими живопись и философию. А философский трактат художника стал еще одним инструментом, позволяющим донести изобразительную мысль. Поэтому «Черный квадрат» Малевича и абстракцию Кандинского нужно воспринимать вместе с их философией. Другими словами, чтобы нам, зрителям, можно было по-настоящему понять «Черный квадрат» Казимира Малевича, нужно принять во внимание философию, описанную в труде художника.
Портрет Казимира Малевича, худ. А. Асвойнова
Предполагается, что логика нашего взаимодействия будет такой:
ИЗУЧАЕМ ФИЛОСОФСКИЙ ТРАКТАТ – СТАРАЕМСЯ ПОНЯТЬ, ЧТО В НЕМ ПРОИСХОДИТ И О ЧЕМ НАМ ГОВОРИТ ХУДОЖНИК – В ФИЛОСОФИИ ВЫЯВЛЯЕМ ОСНОВНУЮ ИДЕЮ, ЗАЛОЖЕННУЮ АВТОРОМ – ПОСЛЕ СМОТРИМ НА КАРТИНУ, КАК НА ИЛЛЮСТРАЦИЮ, ОБЪЯСНЯЮЩУЮ НАМ ЭТУ ИДЕЮ – ПЫТАЕМСЯ ПОНЯТЬ И ОЦЕНИТЬ, НАСКОЛЬКО СОЗДАННЫЙ ОБРАЗ СООТВЕТСТВУЕТ ИДЕЕ.
Но наша зрительская логика в то же время может быть и другой.
Мы взаимодействуем непосредственно с абстрактным или, как его еще называют, беспредметным искусством, используя ЭМПИРИЧЕСКИЙ ПОДХОД. То есть пытаемся понять и прочувствовать, какую физическую и эмоциональную реакцию оно в нас вызывает, и оценить ее. В этом методе самое сложное – позволить себе честно реагировать на произведение. Всерьез проанализировать свои чувства и эмоции, а после сделать вывод, имело ли это взаимодействие какой-то вес и смогло ли оно нам что-то дать, подсветить или показать. Важно помнить, что наша реакция может быть любой. Раздражение, неприязнь, обескураженность, скука, безразличие, равно как и увлеченность, взбудораженность, расслабление – честные чувства, на которые мы имеем право.
Самым сложным в понимании ФИЛОСОФИИ ХУДОЖНИКА обычно становится непосредственное преодоление текста. Дело в том, что и Малевич, и Кандинский описали свои концепции на не самом простом для восприятия языке. И если труд Кандинского, например, многие мои друзья художники и искусствоведы осилили в оригинале, то Малевича тяжело дочитывать даже самым продвинутым и въедливым.
Возникают закономерные вопросы:
– Как правильно взаимодействовать с абстрактным искусством, основанным на глубокой философии? Идти читать философию или довериться внутреннему чувству?
– И как можно довериться себе, если есть «правильная» философия восприятия?
Мы помним, что искусство не существует без зрителя, который на него смотрит. Неважно, какая у художника философия, если нет зрителя, готового ее воспринять. Художник никогда не создает свое искусство отдельно от того, как зритель воспринимает мир, даже если речь идет об абстракции.
Альберт Джозеф Мур. Жасмин, 1880. Частная коллекция; Сандро Боттичелли
Рождение Венеры, 1482–1486, Галерея Уффици, Флоренция; Уильям Тёрнер. Искусство на озере Цуг, 1843. Метрополитен музей, Нью-Йорк
Художники стремятся стать идеальными наблюдателями, созерцая мир вокруг и пытаясь понять, как он работает. Наблюдение преломляется в их голове, в результате возникает творчество. Именно поэтому у зрителей есть все инструменты в виде накопленного жизненного опыта, чтобы понять искусство.
И Василий Кандинский в абстракции, и Казимир Малевич в супрематизме посвятили свое творчество устройству цвета. Они пытались определить, какими характеристиками он обладает в зависимости от оттенка и его формы на плоскости холста. Они изучали цвет, как если бы он был живым персонажем и мог взаимодействовать и разговаривать со зрителем.
Когда мы смотрим на сюжетную картину, например на «Танцы» Матисса и Дега, то сознательно считываем сюжет картины. Когда мы смотрим на супрематическое произведение Малевича, в котором видим только разноцветные геометрические фигуры, то не видим сюжета. Но это не значит, что картина на нас не влияет и никакого контакта с ней не происходит.
Именно это влияние на зрителя в отсутствии сюжета изучали и описывали в своих трудах Малевич с Кандинским. Они называли это беспредметным и абстрактным искусством, а теоретическую базу использовали для создания собственных картин.
Кандинский начал работу в этом направлении чуть раньше Малевича и первым из двоих определил свои идеи. Вот базовые аспекты цвета и формы, сформулированные Кандинским:
СИНИЙ ЦВЕТ всегда затягивает зрителя внутрь себя, и чем он темнее и больше стремится к черному, тем сильнее мы подсознательно окунаемся в него.
ЖЕЛТЫЙ ЦВЕТ, наоборот, движется на