Оно, опутанное лозами, некоторые из которых цвели мелкими цветами, сильно нависало над окружающим пространством. Немного давило, но, при этом, довольно удачно в него вписывалось. Ступени на входе не скрипели, как и двойные двери, распахнувшиеся под давлением рук служанки. Они, вместе, прошли внутрь, где Сальровел невольно вскинула брови, осматривая все вокруг. Шок, невольная улыбка.
Дом освещал пасмурный, мутный свет. На стенах, в скромных рамах всели довольно дорогие картины, с потолка свисала аккуратная люстра, которая, по ночам, освещала одинокую лестницу на второй этаж. Коридор был весьма просторен, но все вещи, вся мебель, что там была, казалось, имела свое место и свое назначение: пустой столик рядом с лестницей, на котором стояла икебана в стеклянной вазе явно являлась подставкой под разные мелочи. По стене стояли два симметричных шкафа, содержимое которых, судя по всему, было доступно только работающим тут людям, и хозяевам. Верхняя одежда? Зонты? Квадратная, темная колонна у лестницы, видимо, имела конструктивную ценность, а стеклянная полка, находившаяся чуть дальше, служила подвесом для всякого, типа ключей и обувных ложек. Мягкая, уютная, аскетичная рациональность. Умеренная роскошь, которая не бросалась в глаза, и это согревало внутри. Хозяева, судя по всему, не любили кичиться своим достатком.
Вправо и влево от входной двери виднелись другие, темные двери, но куда они вели... об этом можно было только догадываться. Служанка с красной лентой стала подниматься на второй этаж и Нона, разувшись, ринулась вслед за ней. Светлые обои со странными узорами, и все те же картины в таких же скромных рамах. Запах пыли и сквозняка.
Коридор второго этажа был светлее, уютнее и больше первого, но рассмотреть его девушке не удалось: ее завели в первую же дверь налево, где находился широкий кабинет. Заваленный книгами, коробками, склянками, и каким-то добром. Казалось, тут не убирали вовсе, хотя остальные комнаты явно «облизывали» каждый день. За темным столиком сидела женщина, внешний возраст которой варьировался от тридцати до сорока лет, в зависимости от освещения. Она была в костюме: светлой рубашке, узкой юбке и черном галстуке, напоминая школьную учительницу. С сухим, худым лицом, и таким же узким телом. Равнодушный взгляд рассматривал завалы книг перед собой, но тут исчез под бликом на круглых очах в тонкой оправе.
Как только она оторвала глаза от распахнутого блокнота, тут же заговорила, и Нона сразу узнала этот голос. Тот самый, что говорил с ней по телефону:
- Доброе утро! Рада, что вы пришли. Сандра! Не стой столбом, выйди, это неприлично. — Женщина встряхнулась, пока звенел её хриплый, правильный голос, а служанка медленно ей поклонилась, и вышла из помещения. — Напомните еще раз, как вас зовут?
- Нона. Нона Сальровел, мадам. — Гостья опасливо осмотрелась, пытаясь подавить неловкость, и вновь повернулась к хозяйке. Самопрезентация должна пройти успешно. Возможности прожить этот день еще раз не будет.
- Меня зовут Ран Таллис, и здесь я буду вашим... можно сказать... начальником. —Женщина устало закатила глаза. Создавалось впечатление, что это не вторые, не третьи, и даже не десятые пробы за этот год. Работница успела порядком притомиться, и даже выгореть.
- Сейчас будет... собеседование? — Нона попыталась улыбнуться, но вышла очередная неловкая, странная гримаса.
- Называй как хочешь. — Ран достала из шкафчика сантиметровую ленту, подошла к гостье и ловкими, быстрыми движениями начала снимать с нее мерки. - Посмотри- ка мне в глаза... - Она повернула ее лицом к себе, после чего улыбнулась и, как заключение, произнесла: - Светлые, голубые. Довольно красиво, что ж, хорошо.
- Вы будете шить на меня форму? — Одними губами спросила Сальровел, и тут же поняла, что краснеет.
- Нет, форма у нас есть. Как раз смотрю, соответствуешь ли ты ей... – Наедине Таллис была гораздо менее вежливая и правильная, чем в трубке телефона, и разговаривала не как работодатель, а, скорее, как наставница. — Вроде бы все хорошо. Смотри. Вы будете жить тут все время работы, покидая дом только по делу, то есть по приказу начальства. В обязанности входит готовка, стирка, уборка... все по обслуживанию дома и его жителей. Неприятно звучит, да? Но это мелочи, так как вас шестеро, а раздавать обязанности меж вами буду я. Оклад вы делите между собой, одну сумму на всех. Если одна горничная уходит, или увольняется, размер оклада не уменьшается. А вот ваше личное жалование возрастает. — Стекла очков вновь блеснули. — Весьма... конкурентная среда. Чужое увольнение вам всегда на руку. Но и ваше увольнение будет на руку другим.
- Шесть горничных? - Нона раскрыла глаза и нервно сглотнула. Ситуация принимала неожиданный оборот. — Оклад один... на всех?!
- Именно. Познакомишься с коллегами потом... и... вот еще что. Наш начальник большую часть времени проводит у себя в кабинете. К нему в спальню заходить нельзя: ее убирают отдельно. Ходить можно везде, кроме его спальни и кабинета, они на третьем этаже. Ваши спальни на втором. Кухня и два зала на первом, малый и большой, там, иногда, проводят званный ужин, еще там библиотека. На третьем этаже небольшая мансарда. Две ванные для прислуг — на том же, втором, а хозяйские, разумеется, на третьем. Вроде бы все просто, да?
- Не то что бы... - Девушка зависла, пока Таллис продолжала ее замерять. В голове все еще звенела фраза «оклад делите между собой», и краткий ликбез по комнатам в доме проплыл мимо ушей. Общее жалование. Поместье наверняка давно превратилось в аквариум с пираньями, где все заняты тем, что точат друг против друга когти и зубы. Ищут слабое звено для увеличения своей прибыли.
- Хозяин, в основном, неразговорчивый. У него сложный характер... может накричать, или что-то в этом роде, но с другой стороны, он платит за такое отношение, идти на это или нет, только ваше решение. И вот еще... ничто, что происходит в стенах этого поместья... ничто не должно выноситься наружу. То есть писать об этом, рассказывать, и даже упоминать - запрещено. Дом немой. Чтобы закрепить факт вашего молчания, нужно подписать кое-какую бумагу. Каждый месяц контракт о работе будет обновляться, но, до конца месяца у вас не будет возможности уйти. Все понятно?
- Да, в целом да. Признаться честно, вы меня пугаете, но деньги, указанные в объявлении, прямо кружат голову. - Вздохнула Сальровел, и немного сконфузилась. Еще и подписка о неразглашении. В среде «свободной конкуренции горничных» все настолько плохо? Или