В наступившем молчании не было слышно, как осколки той, что когда-то была Саминой, разлетаются по полу. Зато раздался ее смех. Очень тихий, приглушенный бледной ладонью. Он звенел в этой темной камере, едва ли знакомой со смехом, а Самина крупно дрожала. Нет смысла держаться молодцом, когда ты разбит по всем фронтам.
— Я рассчитывал на слезы, а ты меня огорчаешь. Я читал, что женщина плачет, когда ей больно.
— Мне казалось, ты чуть больше знаешь о боли. А смеялась я оттого, что Кайнорт Бритц оказался прав. Я не поверила ему там, за дверью. Он обещал, что ты окажешься негодяем.
— Это тот новый безопасник? Аморфный эзер, настолько мертвый, что хочется потыкать его палкой? Не представляю, на что тебе пришлось пойти, чтобы попасть сюда. Но до меня доносится аромат вина и крови, так что могу предположить, что ты опоила его и зарезала.
— О, именно так. — Ее глаза рассеянно блуждали по камере. Лишь бы не слезы. Враг был самым неподходящим для этого свидетелем. — Я зря пришла сюда, я…
— Ты поступила очень смело. Я не лукавил, говоря, что ты очень умна, но у тебя не было ни единого шанса. Что ты могла противопоставить мне? Я машина. Мне пятьсот лет. Моя цивилизация развита заметно выше. Я бы добавил, что мне жаль, но ведь ты сама отказала мне в способности чувствовать сожаление.
С орудия казни капала кровь, Самина лежала, нашинкованная гильотиной правды. Слова андроида больше не могли ранить ее. Она исчезла, он ее растворил, распылил, разрушил. Эйдена поглотила электризованная волна ненависти и отчаянного желания уйти, не видеть и не слышать его никогда. Волна, которая внезапно…
— Почему твои шрамы больше не затягиваются?
…отхлынула.
— Что?
— Почему они больше не затягиваются? — Повторила она. — Слишком глубокие? Может, тебе навредило вмешательство робомедиков?
«10000100 11101100 11101111 10100010 10101110 10101011! В этой девчонке какие-то баги».
И видимо, заразные, потому что его рот принялся нести правду:
— Я потерял много крови. Теперь ее недостаточно для регенерации кожи.
— И ты не хочешь выдавать ее состав? Наши техники могли бы помочь.
Пауза, и Самина добавила:
— Я приняла твой отказ. Это не то, что ты думаешь, я просто…
— Состав крови узнать не трудно, я оставил не меньше имперской пинты её образца на арене. Но воспроизвести формулу здесь не получится — необходимый изотоп серебра не встречается в этой части вселенной. Правда, мне все равно и, может быть, я огорчу тебя — это не смертельно.
«Уходи, человек, ты ломаешь меня!»
— Ты спас меня от удара штурмовика и пощадил моего брата на арене. Против своей воли я чувствую себя обязанной. Прежде, чем я уйду, позволь мне что-нибудь сделать для тебя.
— Ты просишь разрешить поставить точку, чтобы твоей ненависти больше ничего не мешало? Разумно. Подойди ко мне.
Самина шагнула к ступени, чтобы подняться на пьедестал, окутанный морозным воздухом. Вздрогнула и поежилась. Теперь и она выдохнула облако пара.
— Видишь криптоновую цепочку у меня на шее? Ваши техники по какой-то причине еще не добрались до нее. Я прошу тебя снять ее и уничтожить. Это все.
Все существо было против, но Самина подалась вперед. Рядом с царапинами от разорванного ошейника девушка нашла белую люминесцентную нить. Она была тонкой, полупрозрачной и слабо светилась. На нить были нанизаны такие же белые миниатюрные тетраэдры.
— В них секретные разработки, шифры? Я ведь пожалею, что уничтожила нить?
Используя единственный доступный ему жест, Эйден отрицательно мотнул головой.
— Все умное я храню в голове.
— Как её расстегнуть? — желания выполнять его просьбу было меньше, чем прикасаться к чудом не разорвавшейся бомбе.
— Просто разомкни в любом месте.
Она приблизилась вплотную к роботу. Боялась, что если его язык опять хлестнет воздух, то растеряет последнее достоинство и закричит. Но Эйден не шелохнулся и даже не смотрел. Только два их облака пара мешали свои завитки между собой.
Чтобы не рассыпать тетраэдры, Самина осторожно завела руки за шею андроида. От него пахло грозой и мятой. Цепь легко разомкнулась, скользнула в холодные ладони, и девушка поспешила вернуться в тепло.
— Как я должна ее уничтожить?
— Положи в гамма-томограф.
Она подошла к излучателю и опустила невесомую нить внутрь. Вскоре тетраэдры начали бледнеть и рассеиваться. По мере их разрушения в магнитном поле томографа возникали голограммы людей, чтобы исчезнуть навсегда.
— Кто они?
— Те, кто много значил для меня.
— Все мертвы?
— По моей вине. Прямо или косвенно.
Что ж, он больше не увидит Наэль, Гервина и Шая, но таскать на себе этот бессмысленный груз прошлого — слишком по-человечески. Это уже не его ступень эволюции.
— Всё, — выдохнула Самина. — Прощай.
Апатичный тон догнал её уже в полумраке:
— Прощай.
«Вот бы упасть и биться лбом о землю прямо тут, в камере. Р-р-р, нельзя, терпеть до двери!» — Самина занесла пальцы над электронной панелью замка, когда сквозь болезненный шум, распиравший голову, до неё долетело прохладное:
— Я подумаю.
Самина отдернула руку, бешено обернулась и…
— Что⁈
Но андроид замолк и отключился. Император опустил голову, глаза его почернели и стали безжизненны. Морозного дыхания не было. Показалось.
Вот же дьявол. По щекам побежали слезы — густым ливнем, какие редко бывают на засушливой Бране. Эти капли не принесли облегчения: их, будто кислотный дождь, переполняла ненависть. И болталась неприкаянно молекула надежды.
— Не верю, — с глухой злобой процедила она и вышла в коридор.
Только там поняла, как же сильно ее трясет. Спина взмокла, на ладонях воспаленные следы от ногтей, а в голове… в голове каша.
— Я вызвал Вам карфлайт, — безопасник явился из ниоткуда и протянул салфетку. — Когда Вы уйдете, я сотру из системы этот визит. Не волнуйтесь, господин Зури ничего не узнает.
— Спасибо, Кайнорт, — Самина была уверена, что ей не жить, если до отчима дойдет, кто растрепал пленнику о пандемии.
— Я боюсь, у Вас не было шансов. Он ведь так и сказал? Давить