— Ты когда-нибудь видел природные пещерные комплексы?
— Если честно, нет.
— Ясно.
— Но…
— Я пока не выношу оценочных суждений, Орис, — соврал андроид. — Я просто организую информацию о членах экспедиции. Провожу инвентаризацию наших навыков.
— И как оно?
Эйден кривовато улыбнулся своим мыслям. «Похоже, все, что мы противопоставим дикой природе, — это беспросветная нудьга, переоценка своих возможностей, синдром отличницы и букет эмоциональных зажимов».
Но юноша заслужил смягчения. Хотя бы интонации, если не самой сути.
— Все не так плохо. В конце концов, у нас есть… м-м… основательный подход к деталям, здоровый оптимизм и поразительный самоконтроль. И синдром отличницы.
Они приближались к центру мегаполиса. В отличие от раскиданных по Ибриону, обособленных и купающихся в зелени усадеб и ранчо, типичный город Браны был конгломератом высоток. Они громоздились друг на друга, пытались забраться по соседям все выше и выше. Хвалились перед богом фальшивого солнца. В определенном смысле это было красиво: гордо, технологично. Местные инженеры и архитекторы действительно умели строить здания любой формы. Гостиница-лебедь, ресторан в виде танцующей пары, изворотливая башня-дракон ловит раскрытой пастью карфлайты, отправляя их на парковку торгового центра. Шар, в котором проходили суды, пожалуй, был слишком сдержан и скромен рядом с причудливыми узорами жилых районов, где столичные магнаты воротили зиккураты, кто во что горазд. В империи таких планет тоже хватало, или вернее, такие составляли большинство. Именно поэтому эгоисты-ибрионцы так ценили столицу. Даже Джур — наверное, единственный экстраверт на планете — ни за что не остановился бы в гостинице-лебеде на триста тысяч номеров.
— Я буду полезным, обещаю, — подал голос Орис.
— Пожалуй, начни прямо сейчас. Не подскажешь, где тут у вас туристический маршрут?
— Самое легендарное место — Площадь Доминанты. А вы разве не хотите победить Бензера?
— Я побе… Мы победим, — робот улыбнулся. — Чудовищная грамматика. Придется делить с тобой свои заслуги.
Брана не жаловала туристов. Может быть, поэтому Площадь Доминанты не представляла из себя ничего особенного. Разве что в ее центре, напротив здания правительства, где обычно возводили памятные стелы или экзотические клумбы, зияла дыра. Дыра в прямом смысле: идеально круглая, настолько широкого диаметра, что в нее легко мог упасть небольшой домик. Стены отверстия у поверхности были гладкими, они покато уходили далеко вглубь земли, будто слив гигантской раковины. По большому счету, никто не знал, насколько глубока яма, потому что изнутри она не была освещена. Кое-кто из фантазеров говорил, что она бесконечна, кое-кто из реалистов — что она выходит на другой стороне планеты, а кое-кто поумнее — что если долго задаваться этим вопросом, за тобой придет служба безопасности.
— Это символ Браны, — объявил Орис.
— И что он означает? Экологическую брешь? Прореху в бюджете?
— Гиперпространственный карман!
— Задний проход.
От площади во все стороны расходились лучи широких аллей. Каждая символизировала один из правящих домов Альянса. Эйден заметил, что соперник замаячил на хвосте. Робот нырнул вниз и встроился — если можно так сказать о хаосе, который он навел своим маневром — во встречный поток. Он увидел, как Бензер выбрал другой путь — вдоль аллеи дома Роркс. Того самого, что поставлял на Брану цифровую одежду, так некстати исчезающую при помехах. Их символ был, конечно, голограммой — трудно понять, чего именно. Кибернетик, пролетая сквозь нее, сильно фонил. Не сказать, что Бюрлен-Дукк вел карфлайт по всем правилам — он пропустил уже два предупредительных сигнала от полиции.
— Еще один, и за ними увяжутся, — злорадствовал Орис.
— За нами уже.
— Может, тогда не стоит гнать по встречке? Говорят, это опасно на ручном управлении.
— Это у вас семейное — принимать меня за человека? Я переключу их внимание ненадолго.
Рывком штурвала Эйден царапнул их машину об один из карфлайтов в потоке и унесся дальше. Чужой автопилот остановился, согласно правилам. Образовался затор. Высоко в воздухе это выглядело как шар из нестройной стайки килек в океане. Полиция была вынуждена действовать по инструкции, и принялась наводить порядок в потоке. А Эммерхейс продолжил полет над аллеей с деревянной фигурой человека ростом с древнюю секвойю.
— А это чей символ?
— Алливеи, планеты растений. Потрясная статуя, самая зрелищная!
Из основания гиганта, прямо из-под ног, вверх брызнула вода. Уже одно это восхищало бранианцев, у половины из которых, невзирая на достаток, в доме не было постоянного источника воды. Но струя, окатив статую, пропала, а метаморфозы продолжились. Деревянный человек свернулся, будто улитка, и тут же развернулся в полный рост. Потом начал закручиваться вертикально, по спирали, и одновременно клониться в сторону.
— Я даже боюсь спрашивать.
— Это язык алливейцев — все эти движения и ужимки, — восхищенно закрутил головой Орис, стараясь не упустить из виду ни одной детали, пока карфлайт делал длинный разворот вокруг аллеи. — Каждое действие — какая-то буква или слог. Чтобы что-то сказать, они используют свое тело. Или все, что попадется под руку.
Тем временем статуя все гнулась. Наконец она треснула и с гулким скрежетом переломилась надвое. Эйден невольно поморщился. Постояв так секунду, деревянный гигант пошатнулся, ноги его подкосились, и он рухнул на постамент. Там, откуда минуту назад хлестала вода, взвились языки пламени. Император подумал, что эта склонность к разрушению и была неким общим признаком тех членов Альянса, кто примкнул к Харгену по доброй воле.
— Это очень древний язык, — добавил напоследок Орис, провожая взглядом аллею. — Но они почти не пользуются им на Бране.
— Понимаю. Дипломатам-вандалам нелегко выбивать субсидии.
— Точно!
— Но я был бы не прочь поглядеть, как, приветствуя советников, они сломают кому-то челюсть или подожгут бороду.
«Тс-тс-тс, — процокало в голове, — ты мстительная скотина». На этот раз у совести был голосок Самины.
Пролетая низко над крышами, карфлайт затормозил так внезапно, что у Ориса полопались сосуды в глазах.
— Кошка.
Огонь, поглотивший статую, погас, а из-под пепла и углей уже поднимались новые ростки, возвращая жизнь символу Алливеи.
* * *
Бензер оторвался от преследования. В немалой степени благодаря тому, что роботы-полицейские старались блюсти хоть какие-то правила. Бюрлен-Дукк, натурально, издергался. Он боялся, что власти запомнили его карфлайт и теперь сообщат в институт.
Ненастных мыслей добавила и Аллея Эзеров. Все другие дома расставили символы родных планет. Но только не насекомые. Потому что у них не было своей планеты — они паразитировали на чужих.