Сам не знаю почему, но атака на Миру, хоть и не смогла навредить ей, заставила меня реально разозлиться. Поэтому, разобравшись с артефактом, я коснулся руки женщины, которая уже почти пришла в норму, и воздействовал на неё силой разума и тьмы. Этого оказалось достаточно, чтобы она вскрикнула, обхватила голову руками и упала без сознания.
Ничего смертельного. Немного побудет в плену собственных кошмаров. Если окажется достаточно сильной, то сама сможет освободиться; ну а если нет — вытащу её, как разберёмся с индейцем.
— Никто не должен мешать Мире. Она разберётся с террористом, — сказал я Годунову, который после моих действий сам хотел вступить в бой. Только со мной. — Ваша спутница будет жить. Не нужно совершать глупостей.
В подтверждение моих слов Уитли заорал так, словно увидел собственную смерть, которая оказалась невероятно мучительной.
Его крик даже меня пробрал до мурашек.
— Что здесь происходит? Почему мы… — раздался голос одного из приглашённых.
Они освободились от воздействия индейца и не понимали, где вообще находятся. Но я не стал их слушать, а накрыл весь зал своей силой, заставляя замолчать от давления магии. За поднявшимся гомоном я не слышал Миру.
— Здесь готовился один из девяти ударов. Всадники империи четырёх земель, — так инки называли свой континент, — решили нанести империи смертельный удар, чтобы иметь возможность беспрепятственно подобраться к нам. Аркадий Вячеславович, вы должны сообщить императору, Романову и вообще всем, кто может помочь. Я знаю ещё о трёх готовящихся атаках, а о пяти ничего не смогла найти. Уитли не посвятили во все планы.
Это было действительно очень серьёзно. Борис Алексеевич сейчас находится в гостях у императора инков, а в это время на Российскую Империю нацелились его сильнейшие маги.
Годунов начал срочно звонить во дворец, в то время как я набрал Романова и бросил телефон Мире. Она благодарно кивнула и через несколько секунд уже рассказывала главе тайной канцелярии всё, что смогла узнать.
Это заняло от силы пару минут, которые я продолжал держать своей магией всех присутствующих. Не задело только Годунова и Миру с индейцем. Первый справился своими силами, ну а Скворцову и её противника защитил я.
— Нам приказано оставаться здесь и ждать, когда приедут Дмитрий и Егор, — протянув мне телефон, сказала Скворцова. — Предстоит очень серьёзный разговор, когда более‑менее уляжется начавшаяся чехарда. Но никто уже не будет жестить и вести себя с нами, как с детьми. Сегодня мы показали, что уже выросли и способны принести империи реальную пользу. Нальёшь мне вина?
Мира указала на наш столик, единственный оставшийся нетронутым и всё ещё находящийся под защитными техниками.
Она выглядела очень уставшей, но крайне довольной. Скинула каблуки, платье сильно помялось и в паре мест прорвалось, не выдержав напора магии, волосы были сильно спутаны и больше походили на шар перикати‑поля, но, несмотря на всё это, Мирослава сейчас выглядела самой красивой девушкой на свете.
Было очень сложно сдержаться, да и не стал я этого делать. Сделал шаг вперёд, обнял её и поцеловал.
— Это было круто, ты умница, — сказал я, когда оторвался от её губ, а потом потащил за наш столик и налил вина.
Сама Мира была ошарашена произошедшим. Мой поцелуй удивил её гораздо сильнее нападения индейского наёмника. Стоило нам сесть, как присоединился Аркадий Годунов.
— Все ведомства подняты на уши. Через минуту столица будет полностью заблокирована. Ни одному террористу не удастся осуществить задуманное.
— А что вы будете делать с этими? — спросил я, указывая на продолжавших лежать аристократов. — Как‑то совершенно не хотелось их отпускать. Пусть так лежат до приезда людей Романова. Уитли сказал, что они прибыли сюда, чтобы узнать о возможности свергнуть императора.
Лицо Аркадия помрачнело. Было видно, что этот вопрос для него весьма болезненный. Ведь мы можем подумать, что и он прошёл сюда именно за этим. Решил, что дяде пора уступать место молодым. И не своему сыну, а племяннику.
— Понимаю, что вы сейчас думаете. Но я пришёл сегодня в ресторан, поскольку мы с Юсуповым‑младшим давние друзья. Однокурсники и вместе служили на границе с Поднебесной. Даже умудрились поучаствовать в паре серьёзных сражений. Он пригласил и сказал, что сегодняшний день очень важен для него, поэтому я просто не мог отказать.
Аркадий не врал. Пока мы разговаривали, я активировал заклинание, способное распознавать правду. И ошибиться оно не могло. Чтобы обмануть это заклинание, маг должен быть сильнее меня. Что практически невозможно в этом мире.
На этот раз нахмурилась Мира. Она старалась не смотреть на Годунова и залпом выпила всё, что было в бокале.
— Ваш друг, он лежит за кухней, — Скворцова указала в центр зала. — Жив, но уже никогда не станет прежним. Уитли сильно повредил его разум. Понятия не имею, почему решил оставить в живых. Хотя с остальными он не собирался так поступать.
Этого оказалось достаточно, чтобы Годунов помчался к другу. Он так не реагировал даже когда я вырубил его спутницу.
— Почему ты не сказала мне сразу? — спросил я, наливая Мире ещё один бокал.
Как бы она ни пыталась храбриться, но всё же здорово перенервничала, и уже было заметно, что вино начало действовать. Щёки слегка покраснели, а в глазах появился озорной блеск.
— Потому что сама не была уверена. Я впервые использовала метод прогнозирования, над которым всю жизнь трудился мой наставник. Помнишь, когда мы впервые познакомились, я говорила, что нужно пользоваться моментом, пока император меня слушается?
Я осторожно кивнул, припоминая это. Мира тогда ещё предупредила императора, чтобы они постарались не допустить серьёзных утечек информации. И это было ещё до того, как появилась проекция Благославенного.
— До момента инициации мой разум находился в крайней нестабильном состоянии, и благодаря этому я реально могла предсказывать будущее. Не как сейчас, строя прогноз, основанный на сотнях заклинаний, увязанных в одну схему, а реальных предсказаний. Видений, которые я могла структурировать в понятную картинку и связать её с тем или иным событием. Так я видела нашу встречу на дне Благославенного. Встречу в школе. И даже видела наш сегодняшний поцелуй, но забыла о нём.
Щёки Миры забились румянцем ещё сильнее,