Они принимали гостей до позднего вечера, потом наконец-то получилось поспать — хорошо, что сам бал должен был начаться уже в темноте. Элис успела и отдохнуть, и привести себя в порядок, и даже догнать Татьяну, когда та вместе со свитой выдвинулась в сторону миссии. Странные наряды, которые им подготовили, смотрелись непривычно пестро, но… Когда все вокруг были одеты так же, это чувство быстро прошло. И даже неудобная посадка стала не такой раздражающей.
Элис, которая последние дни провела в разговорах, как-то упустила из виду, что город тоже готовился к празднику. Помимо обычных фонарей на дома добавились гирлянды, а рядом с Аламо их и вовсе растянули над улицей, словно сами звезды решили спуститься пониже и посмотреть, что же тут происходит. Горожане опасливо задирали голову, но было видно, что им нравится… А еще расставленные прямо на улицах столы и полевые армейские кухни, где каждому желающему могли наложить русской каши с мясом, выдать горячий пирог и налить римское разбавленное вино с пряностями и медом. Правда, русские его еще и нагревали, но с учетом вечерней прохлады это было совсем не лишним.
Праздник на улицах становился все громче, начались представления, но благодаря патрулям все это не выходило за определенные рамки. А вот внутри миссии пока еще царила тишина. Гости в самых разных нарядах расходились в стороны по нарисованным на полу цветным линиям — каждая для своей эпохи, а потом где-то под потолком заиграл невидимый оркестр, и знакомый по сотням трансляций голос самого Гумилева начал погружать всех, кто его услышал, в праздничный транс.
— Когда-то сердце цивилизации, что мы все знаем и любим, зажглось на улицах Рима… — он говорил, а часть гостей, одетая в белые тоги с украшениями из чистого золота, двинулась вперед.
Кажется, глупость, но… Музыка, свет огромного прожектора, выхватывающий их из общей темноты, добавляли происходящему мистические нотки. А потом на стене еще и живые рисунки заплясали. Элис сначала даже вздрогнула, но потом поняла, что это просто обычный волшебный фонарь. Рисунки на стекле, которые подсвечиваются еще одним мощным прожектором, а легкие покачивания добавляли эффект присутствия. Просто все немного больше и ярче, чем обычно.
И вот Гумилев рассказывал, как Рим пал, сменившись Византией, как на смену уже ей пришел Рим третий, Москва, а яркие картинки государственных деятелей, великих строек и ужасных сражений окружали то одну группу гостей, то другую. После римлян и греков вперед выходили русские князья, захватившие Русь монголы, поляки, взявшие Москву, но потом ставшие частью чужой истории. Финны, горцы, храбрые жители Сибири, японцы — в истории Макарова и Гумилева они все были частью чего-то общего.
Красиво, но смысл пока терялся, что, впрочем, не мешало Элис наслаждаться происходящим. А когда по одному человеку от каждой эпохи вышли вперед и сложили выданные им перед балом украшения, то из них неожиданно получился белый орлан. Белое золото, пара желтых перьев, немного крови на когтях. Птица, которую в Штатах всегда считали символом молодости, свободы и независимости, как-то разом оказалась древнее и мудрее… А потом включился общий свет.
И сказка пропала. Странная мистерия сменилась обычным фуршетом, танцами, разговорами и ненавязчивыми вопросами редких репортеров, которым удалось сюда пробраться. Вернее, очень даже не редких, особенно если вспомнить, как непросто было попасть на это мероприятие. И Элис опять задумалась о том, что же тут провернул Макаров… Нет, на какие-то вопросы ей помог найти ответы Уильям Паркер, но ведь это точно не все. Точно-точно!
* * *
Зимний бал… Спецоперация по вкладыванию в местные головы новой картины мира. Я долго обсуждал детали с Огинским, с Татьяной — очень много правил, но в итоге родился этот план. И как же реальность отличалась от того, что я нарисовал у себя в голове.
Нет, людей собралось достаточно, улицы тоже красиво украсили, но вот внутри… Больше десяти человек потерялось и прибилось не к своим группам. Гости, одетые как немцы времен Петра, почему-то затянули в свои ряды трех стрельцов. А черкесы, половцы и монголы и вовсе перемешались так, что их просто было не разделить.
Или сами костюмы? Никакой аутентичности. При том, что все получили инструкции, рисунки и предложение, чтобы наши мастера все подготовили за них… Хрена с два! От помощи все отказались и пошили в итоге чистый китч. А банкир из Остина и вовсе нарядил в солдатскую форму жену, дочерей и зачем-то взятых с собой служанок. У меня чуть глаз не задергался. Помогло только то, что рядом стояла Татьяна и как будто не замечала этот ужас.
— Красиво, — вот и все, что она сказала.
— Стараются, — выдал свой диагноз Огинский.
— Орел… — чуть не выругался я.
Под конец — даже при помощи наших людей, даже после тренировки — сразу трое попытались засунуть свои части украшений не туда, куда положено. В итоге птица вышла кривоватой и пестрой, но… Хорошо хоть собралась! И опять же вроде бы никто не обратил внимание.
Или сделал вид, что не обратил. Я так до самой ночи и не смог избавиться от сомнений. Все-таки на войне проще. Победил — проиграл, на поле боя всегда все ясно. А тут придется ждать несколько дней, пока выйдет описание бала на радио, пока приглашенные корреспонденты отправят материалы в столицы и выбьют добро от редакторов и владельцев газет.
Даже думать не хотелось, во что еще это может превратиться.
* * *
Генри снова собрал у себя в кабинете на Даунинг-стрит 10 самых верных сторонников.
— И каким образом статья о Зимнем бале русских выходит в «Таймс», а я узнаю об этом позже газетчиков? — он посмотрел на Ллойда Джорджа, который и обещал держать руку на пульсе всех американских событий.
— Русские продали материал газетам в Вашингтоне и Нью-Йорке, а те, в свою очередь, перепродали в Европу. Я не ожидал, что писаки Херста, который слюной брызжет на русских в вечернем эфире, окажется способным другой рукой взять у них деньги. Или Пулитцер — этот на фоне преувеличений своего конкурента всегда казался приличным человеком, но… В Сан-Антонио были журналисты от них обоих, и материалы они тоже продавали вместе.
— Значит, все дело в деньгах, — задумчиво протянул Асквит.
— Плевать на деньги! — неожиданно зло оборвал его Генри. — Этот бал значит гораздо больше!
— Вы про то, что даже в Лондоне загорелись повторить идеи Макарова? — Ллойд Джордж пожал плечами. —