Глаза Эрика расширились. Угроза была более чем действенной. Урсула после битвы и порки Райхенбаха стала местным пугалом, пострашнее любого тёмного эльфа.
— Будет сделано, командир.
Он козырнул и бросился выполнять приказ, а я зашагал к каземату. Ветер трепал мой грязный плащ. Ночь была холодной, но я этого не чувствовал. Внутри у меня горел свой собственный, холодный огонь.
Двадцать минут спустя я стоял в гулком, пахнущем сырым бетоном и землёй помещении. Единственным источником света были несколько факелов, воткнутых в наспех сделанные крепления на стенах. Их неровный, дёрганый свет выхватывал из темноты лица собравшихся, превращая их в уродливые, искажённые маски. Здесь были все. Мои «Ястребы», чумазые, уверенные в себе, стояли плотной группой, их взгляды были спокойными и выжидающими. Рядом, кряхтя и переминаясь с ноги на ногу, расположились гномьи мастера, недовольные тем, что их оторвали от работы. Урсула, скрестив на груди свои могучие руки, прислонилась к стене, её жёлтые глаза хищно поблёскивали в полумраке.
А напротив них, отдельной, враждебной группой, стояли остатки аристократии. Генерал Штайнер, чьё лицо всё ещё было багровым дешёвого вина. Фон Клюге, нервно теребивший свой блокнот. И ещё с десяток рыцарей и мелких баронов, командовавших тем, что раньше называлось феодальными дружинами. Они смотрели на меня с плохо скрываемой ненавистью и подозрением. Они не понимали, зачем их сорвали с места посреди ночи, но нутром чуяли, ничем хорошим это не кончится.
Я не стал тянуть. Времени на красивые речи у меня не было, да и не умел я их произносить.
— Я собрал вас, господа офицеры, — начал я, и мой голос, отражаясь от бетонных стен, прозвучал гулко и весомо, — чтобы объявить о своём решении.
Я выдержал короткую паузу, давая напряжению в воздухе достигнуть максимума.
— С этого момента такое понятие, как «феодальная дружина», в моей армии упраздняется. Все воинские подразделения, находящиеся в Форте-Штольценбург и его окрестностях, независимо от их предыдущей принадлежности, расформировываются раз и навсегда.
По каземату пронёсся недоумённый гул. Аристократы переглядывались, на их лицах было написано полное непонимание. Штайнер нахмурился, пытаясь осознать смысл сказанного.
— Отныне, — продолжил я, повышая голос, — все рыцари, оруженосцы, вольные стрелки и наёмники, становятся частью единой централизованной армии. Армии Форта-Штольценбург. Все солдаты будут сведены в роты и батальоны нового образца смешанного типа. Командовать ими будут те, кто доказал свою компетентность на поле боя, а не те, у кого в роду было больше «благородных» бездельников. Все казармы становятся общими. Никаких больше отдельных лагерей для «людей барона Такого-то». Есть только солдаты моей армии. И подчиняются они только своим прямым командирам и мне.
И тут плотину прорвало.
— Это… это возмутительно! — первым взорвался Штайнер. Он шагнул вперёд, его лицо налилось кровью. — Вы не имеете права, магистр! Эти люди давали клятву верности своим лордам! Не вам! Вы разрушаете вековые устои, основу нашей армии!
— Это предательство! — взвизгнул кто-то из-за его спины. — Вы пытаетесь украсть наших людей!
— Мои воины никогда не пойдут под командование простолюдина или, прости господи, орка! — выкрикнул третий. — Это посягательство на нашу честь!
Каземат наполнился яростными, возмущёнными криками. Они орали все разом, перебивая друг друга, размахивая руками. Они поняли, что я забираю у них последнее, их маленькие частные армии. Их власть над людьми.
Я молча ждал, пока они выдохнутся. Урсула за моей спиной угрожающе шагнула вперёд, её рука легла на рукоять кнута, но я остановил её лёгким жестом. Не сейчас. Для них у меня был припасён другой кнут.
Когда шум немного стих, я заговорил снова. И мой голос был холодным, как сталь. Я обвёл их всех тяжёлым, презрительным взглядом.
— Я видел вашу армию в деле. Здесь, в этой самой долине. Я видел, как ваши хвалёные рыцари, верные своим лордам, метались по склонам, не в силах выполнить простой приказ, потому что их барон скомандовал другое. Я видел, как ваши дружины сбивались в кучи, мешая друг другу, вместо того чтобы занять указанные им позиции. Я видел, как вы теряли драгоценные минуты, споря о том, чья честь важнее и кто первым пойдёт в атаку.
Я сделал шаг вперёд, и они невольно попятились.
— А потом я видел, как в бой пошли мои подразделения. Смешанные отряды. Где человек прикрывал спину орку, а гном подавал боеприпасы ратлингу. Где был один командир, один приказ и одно исполнение. Мы победили не потому, что у нас было больше людей или лучше оружие. Мы победили потому, что на одном участке поля боя была армия, а на другом сборище вооружённых банд, каждая из которых подчинялась своему главарю. Старая война умерла, господа. Её добили хитиновые твари у входа в эту долину. И тот, кто этого не понял, умрёт следом.
Я снова выдержал паузу, давая им переварить сказанное.
— Я создаю армию, которая сможет выжить в этой новой войне. Армию, где солдата ценят не за его происхождение, а за то, как он умеет хорошо стрелять и маскироваться на местности. Где офицером становятся не потому, что его папаша герцогский советник, а потому, что он может провести свой отряд через ад и вернуть его живым.
— Но… клятва! — выдавил Штайнер. — Они присягали своим сюзеренам!
— Отлично! — усмехнулся я. — Пусть остаются верными своим сюзеренам, где-нибудь в другом месте. Любой, кто откажется принести новую присягу Армии Форта, будет немедленно разоружён, лишён всех званий и отправлен из лагеря пешком. Без еды и оружия. За горы, прямиком в объятия патрулей тёмных эльфов. Я думаю, там они быстро объяснят ему всю важность феодальных клятв.
В каземате снова повисла гробовая тишина. Это был ультиматум. Жестокий, бесчеловечный, но предельно ясный. Я не оставлял им выбора, либо со мной, либо на смерть.
— Вы… вы тиран, — прошептал кто-то из аристократов.
— Да, — спокойно согласился я. — На войне лучшая форма правления, это диктатура. И пока эта война идёт, я здесь диктатор. Это мой приказ, моя ответственность! Он не обсуждается. Завтра утром сержант Эрик начнёт формирование новых списков. Каждый из вас должен будет предоставить ему полный перечень своих