Мы с Шерхановым меняемся местами, к неудовольствию Дилары.
И как мне ей советовать что-то, когда она на меня фыркает?
Можно прикинуться дурочкой.
— Я просто в восторге от вашей кавказской кухни! — говорю нарочито слащавым голосом, стараясь изобразить наивность. — И я уже попробовала сладости, которые вы принесли. Они просто тают во рту.
Дилара вскидывает брови, явно удивленная моим внезапным вниманием к ее персоне и похвалой.
— Спасибо, — отвечает она сдержанно.
— А вы знаете, Булат Муратович очень любит комплименты, — заговорщически понижаю голос. — Ему нравится, когда его хвалят за ум, за силу, за… ну, вы понимаете.
— Правда? — спрашивает недоверчиво.
— Да, я давно его знаю. Мы неразлейвода с его дочерью, я почти живу у них. Так что могу дать пару действенных советов, если хотите, — пожимаю плечами небрежно. — Самира спит и видит выдать отца замуж за женщину отсюда, ой то есть, женить, разумеется. Понимаете, вокруг него вьется много русских женщин…
— И что же ты мне поможешь посоветовать? — Дилара вздергивает бровь.
— Расстегните верхнюю пуговичку, вам так будет легче дышать, а Булату Муратовичу приятнее на вас смотреть.
Дилара бросает взгляд на мужчин, с которыми она пришла, видит, что до нее никому нет дела, и украдкой расстегивает пуговицу на блузке.
Чувствую, как во мне поднимается волна злорадства. Неужели она действительно такая глупая и наивная, что поверила мне? Или просто хочет понравиться Шерханову любой ценой?
Самира подмигивает мне с другого конца стола.
— И да, Дилара, — продолжаю, придвигаясь еще ближе к ней, — Булат обожает громкий смех. Чем громче вы смеетесь над его шутками, тем больше он будет очарован вами. Главное, не переборщите, а то решит, что вы над ним издеваетесь. Тонкая грань, понимаете?
Дилара кивает, стараясь запомнить каждое мое слово. Вижу, как она лихорадочно соображает, как бы угодить Булату. Жалкое зрелище.
— Еще один маленький секрет… — сообщаю шепотом. — Он терпеть не может, когда женщины с ним спорят. Даже если вы уверены в своей правоте, лучше промолчите и согласитесь с ним. Иначе он разозлится и перестанет вас слушать.
— Да-да, наши мужчины все такие. Это понятно.
Ха! Шерханов как раз-таки не такой. Он обожает, когда студенты вступают с ним в спор. Он даже специально провоцирует их, чтобы победно размазать оппонента.
— Ну и напоследок, — говорю с лицемерной улыбкой, — Булат Муратович обожает, когда ему говорят о его исключительности. Подчеркивайте его таланты, его ум, его… мужскую силу. Говорите ему, что он лучший, самый сильный, самый… желанный. И он будет у ваших ног. Только не переусердствуйте, а то решит, что вы ему льстите.
— Что ж, спасибо тебе… Алла, — на лице Дилары проступает победная улыбка.
Самира отпускает отца, и я возвращаюсь на свое место.
Дело сделано. Осталось наблюдать со стороны и пожинать плоды.
Дилара, воодушевленная моими анти-советами, с энтузиазмом берется за дело. Как только Булат произносит что-то похожее на шутку, она взрывается неестественным, громким смехом, больше похожим на карканье вороны. Булат вздрагивает и смотрит на нее с недоумением, а я едва сдерживаю улыбку.
Затем, когда Булат высказывает свое мнение о каком-то вопросе, Дилара, обычно напористая и уверенная в себе, внезапно соглашается с ним, даже если это противоречит ее собственным убеждениям. Это выглядит настолько неестественно, что Булат явно смущен ее внезапной покладистостью.
Обед заканчивается полным провалом для Дилары. Булат, разочарованный ее навязчивостью и фальшивым восхищением, держится с ней холодно и отстраненно.
Она уходит ни с чем, понимая, что мои «советы» привели ее к фиаско.
— Алла! — Самира душит меня в объятиях. — Ты умочка моя! Всё сделала правильно!
— Надеюсь, теперь она не расправится со мной в темном переулке.
— Не расправится. Мы все равно завтра уезжаем. Ура! Спасибо тебе, отвадила язву противную от папы! — оставляет на моей щеке поцелуй.
Вечером, когда весь дом собирается на молитву, я иду гулять.
Сама не понимаю, как оказываюсь на конюшне.
Обожаю лошадок.
В конюшне пахнет сеном, лошадьми и чем-то еще, неуловимо теплым и домашним. И животные, и помещения очень ухожены.
Подхожу к одному из стойл, протягиваю руку, и крупная гнедая кобыла доверчиво тычется мордой в мою ладонь. Шерсть у нее теплая и шелковистая.
Глажу ее по лбу, шепчу что-то ласковое, и чувствую, как отступает дневное напряжение, как уходит тревога.
Вдруг слышу тихий скрип двери.
Оборачиваюсь и вижу Булата Муратовича. Он стоит в дверном проеме, прислонившись к косяку, и смотрит на меня долгим взглядом.
— Вот ты где. Не знал, что ты любишь лошадей, — тихо говорит он, приближаясь ко мне.
Он подходит совсем близко, и я чувствую его вкусный запах.
— Сейчас ты совсем не такая, какой казалась днем, — добавляет он, и в его голосе слышится что-то похожее на удивление. Сердце начинает биться чаще.
— Люди редко бывают такими, какими кажутся, — отвечаю тихо.
— А лошади чувствуют людей, — говорит Булат. — Чувствуют ложь и искренность, страх и уверенность.
Он поворачивается ко мне, и его взгляд обжигает.
— Что ты чувствуешь сейчас? — спрашивает он почти шепотом.
— Не знаю, — опускаю глаза. — Растерянность. Удивление. Интерес.
Он поднимает мой подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.
— И страх, — добавляет он, и я не могу не согласиться.
В его взгляде есть что-то такое, что одновременно пугает и притягивает.
Неизведанное.
Опасное.
И безумно интересное.
В следующую секунду он целует меня, сминая губы и требовательно раздвигая их языком.
Словно он знает, что я ждала именно этого…
Отвечаю на поцелуй, и растерянность отступает, уступая место жару, который разливается по всему телу.
Руки сами собой тянутся к его шее, пальцы запутываются в его волосах.
Время словно замирает, оставляя только нас двоих в этой конюшне, наполненной запахом сена и лошадей.
Поцелуй становится глубже, страстнее.
Булат прижимает меня к себе, и я чувствую твердость его набухшего естества.
Мои колени слабеют, и я хватаюсь за его плечи, чтобы удержаться на ногах.
Все мои чувства обострены до предела, и я ощущаю каждую клеточку своего тела. Забываю обо всем на свете, кроме него.
Он проводит пальцем по моей щеке, и от этого прикосновения по коже пробегает дрожь.
— Ты и правда другая, — шепчет он. — Не такая, как все.
Вдруг мы слышим отчетливый щелчок, и оба вздрагиваем.
— Черт возьми, дверь заблокирована, — комментирует он сложившуюся ситуацию. — А конюх придет только утром…
Глава 25
— И… что теперь делать? — обнимаю себя за плечи, начиная дрожать.
— Так как телефон я с собой