— Да от его османов уже ничего не осталось, — качал головой Император, вытаскивая меч из очередного янычара.
Через четверть часа зал был очищен от врагов, и Александр первым ступил за маленькую дверь. За ней оказалась винтовая лестница, что привела в просторную башню. Здесь находился один из совещательных кабинетов султана и его министров, а из окна открывался отличный вид на Босфор и улицы Стамбула.
— Ви не сметь находиться здесь! — с сильным акцентом заявил курносый рыжий мужчина. — Я английский лорд! Верноподданный Короны! Когда Её Величество узнаит о том, что ви сотворить здесь, она…
Договорить он не успел. Его голова покатилась по полу, отделённая от тела мечом Императора.
— Президэнт Соединённой Амьерики так этого… — начал было толстый американец с сигарой во рту, одетый в пиджак с заплатками на локтях и широкополую шляпу. Но его голова покатилась следом.
Та же судьба постигла и остальных советников и министров султана Сулеймана Шестнадцатого.
— Не слишком ли жестоко, Ваше Величество? — спросил князь Тарасов, вытирая свой клинок об парчовый халат министра финансов. Того, самого, что советовал султану набрать кредитов у британцев и американцев.
— Эти люди утопили в крови наши приграничные княжества. И погубили Османскую Империю, — перечислял государь, морщась от злости и презрения. — Сколько османских мужчин погибло на этой войне? Сколько наших? Сколько семей остались без отцов или были изведены под корень? А всё благодаря их советам. Смерть — это меньшее, что они заслужили.
— Да, государь, — склонил голову Тарасов. Он ещё никогда не видел Императора в такой ярости. Сам государь не замечал, но другие видели, как с его рук капает раскалённая лава и, шипя, прожигает мрамор. — Вы правы. Но Президент Америк и Британская Королева так этого не оставят.
— Успокойтесь, князь, — отмахнулся Император, вольготно опускаясь в кресло султана и вонзая меч в мраморную плиту. — Я уверен: официально их здесь и не было. А если нам пришлют ноты протеста, то отправим им в ответ головы этих советников.
На этом гнев Александра иссяк, и он мягко, почти дружелюбно позвал на османском:
— Вылезайте, Сулейман. Всё кончено. Я хочу заключить мир — прочный и долгий.
Из потайной ниши выпало потное тело. Сулейман тяжело дышал. При взгляде на сурового русского Императора, сидящего в его кресле, у него с глаз будто пелена спала. Он упал на колени и горько заплакал, осознавая, сколько бед причинил своему народу.
— Нет мне прощенья, — причитал он. — Берите всё что хотите, хоть мою жизнь. Только не губите мой народ.
— Мы — русские оккупанты, — ответил Император, — и когда мы приходим, то повсюду растут больницы и академии, а не могилы. Запомните это, Сулейман. Вы заплатите справедливую цену за свою войну. Но я хочу мира. И чтобы он был долгим, я соединю наши династии в одну, взяв в жёны одну из ваших дочерей. А вы… вы проведёте остаток дней в самой глубокой яме. Но сможете наблюдать, как без вас расцветает ваша бывшая Империя.
Султан Сулейман заплакал ещё горше, но к нему быстро пришло понимание, что так будет лучше для всех. В конце концов, он ведь и хотел, чтобы Османская Империя вновь стала великой и процветающей. Так и будет. Пусть и под флагом Российской Империи.
— У меня есть дочь, — заговорил он, не поднимая головы, — она цвет моей жизни, невинна и храбра. Она ничего не знает о тех зверствах, что творила наша Империя. Поэтому станет вам достойной женой и родит достойного наследника для Османской Империи, что будет века верна вам, Император. И… она достойна лучшей жизни.
Александр задумался, уперев подбородок в ладонь. На самом деле он не думал жениться ещё долгое время, но теперь это единственный выход. Такой союз двух династий и правда может продлить мир на долгие годы. А сын, который родится от новой жены, станет султаном, навечно верным России. Да, это хороший выход. И все враги содрогнутся от этого союза.
— Как зовут твою дочь, Сулейман? — спросил Император.
— Айлин, — отвечал Сулейман. — Её зовут Айлин.
* * *
Где-то в горах
Сейчас
Николай
— Бр-р-р… холодрыга-то какая! — ёжилась от холодного ветра Катя Вдовина. — Напомните мне, зачем мы сюда припёрлись? Чтобы археологи тысячу лет спустя задавались вопросом, как погибли эти прекрасные девушки и один странный мужчина? И назовут это тайной перевала Дубова… Нет, правда, Коль, почему мы будем делать это здесь? Ведь есть же твоя прекрасная комната. С камином…
— Потому что я так решил, — отрезал я и сурово посмотрел на рыжую.
Кстати, одета она была довольно тепло: в толстую шубку с воротником, меховую шапку и сапоги. Чего мёрзнет? Не пойму…
Под моим взглядом рыжая сдалась:
— Всё, поняла. Вопросов больше не имею.
Мы как раз заканчивали ставить небольшой лагерь. Пока подтягивались остальные, нашли с Митой более-менее ровную поляну в лесу, укрытую со всех сторон деревьями. С помощью зажигалки Агнес и её трёхметрового языка пламени растопили снег. Ну а дальше дело времени. Установили несколько палаток, разожгли костёр, я достал из кольца полевую кухню… Кто знает, сколько мы здесь проторчим?
А, стоп! Я понял, почему Катя замёрзла. Она не работала! Сейчас мы это быстро исправим.
— Ты! — Я ткнул в её сторону пальцем, она вздрогнула и будто приросла к месту. — Я знаю, что ты задумала!
Её глаза забегали, и она проблеяла:
— Ч-ч-что?
— Филонить! Ты — готовить! Остальные — тебе помогать!
— Когда Коля начинает говорить, как пещерный житель, меня это так возбуждает… — услышал я голос Лакроссы.
— И не говори, — отвечала княжна.
Вот ведь заразы… отвлекают!
— Но я не умею готовить! — возразила графиня, надув пухлые губки, подведённые алой помадой.
— А мы тебя научим! — ответила, высекая из двух ножей искры, Агнес.
— Да. Я научу тебя вырезать из картошки правильные кубики! — задорно кивнула Василиса.
— Дура, ты так полкартошки в никуда спустишь… — закатила глаза Лакросса.
Ладно. Можно не сомневаться, что наш обед в надёжных руках. Да, успела пройти ночь и настать утро, а мы перекусили вчерашними бутербродами и кофе из термоса. А пока можно заняться делом. Мы сели с Митой возле костра, чтобы быть на виду на всякий случай, и я перенёс из кольца артефакт.
Девушка сама развернула ткань, стрельнула в меня фиалковым взглядом и кивнула. Я перекатил шар в голую ладонь, а она сверху положила две свои ладошки с коготками. Вокруг вновь закружился сиреневый вихрь, быстро поглотивший окружающий мир.
Мы снова оказались на том же поле, но