Впечатляющая решимость.
Однако она не заглушает тихого, едва различимого холодного урчания в её животе.
— Уверена? Если ты голодна, то как собираешься продолжать путь?
— Это моё дело.
— Если свалишься на ходу, это станет и моим делом тоже. Не надейся, что я тебя понесу.
Лишь тихий гнев в ответ.
Не понимаю, что происходит. К чему это упрямство и эта гордость?
— Ты можешь расслабиться, — продолжил я. — Ты уже получила желаемое — ты в Долине. Если тебе что-то нужно, просто скажи. Путь неблизкий, так что подумай хорошенько, стоит ли тебе буравить меня таким злобным взглядом.
Молчание.
Ну, хорошо. Пусть так.
Мы продолжили путь.
— А здесь водятся твои собратья? — вдруг спросила она.
— Ты о ком?
— О волках. Обычных, не как ты.
Я засмеялся.
— Водятся. Но близко не подходят.
— А я не привлеку их как добыча?
— Нет. Ведь я рядом.
— Тогда мне нужно остановиться. Здесь же безопасно?
— Здесь — да.
— Я… мне… — Яра замялась.
— Иди, куда нужно.
Она поспешила исчезнуть в кустах. Зарослей фолгии здесь уже не было. Я отошёл подальше.
Она вернулась быстро и выглядела смущённой. Не говоря ни слова, скромно села на край поваленного дерева и развязала котомку, чтобы достать еду. Таким трогательно-неловким был её жест, что я не сдержал улыбки. Яра так старалась выглядеть благовоспитанной дамой, будто её здесь кто-то бы осудил за… да за что? Я даже не могу предположить. Птицам да деревьям нет никакого дела до светских манер.
— Ты свалишься рано или поздно от такого рациона, — заметил я.
— А ты будешь следить за каждым моим движением? — угрюмо буркнула Яра, жуя свою лепёшку с кусочком вяленого мяса.
И в самом деле. Вполне приемлемая пища для долгого похода. Не портится, да и лучше не набивать брюхо, когда долго идёшь.
Но это только в случае, если ты привык к такой пище. А моя луна слишком нежна после сытой городской жизни.
Надо прекращать. Незачем излишне о ней заботиться, как и недооценивать её. Моё дело — провести её, куда надо.
Не забывай об этом, Эл.
Путь продолжился. Мы не заговаривали до тех пор, пока не достигли пещеры, служившей ночлегом для многих Стражей, что были до меня.
— Я ещё могу идти! — заявила Яра.
— Не сомневаюсь, но скоро стемнеет, — возразил я. — И более подходящего укрытия мы пока не найдём. Располагайся и отдыхай. Я позабочусь об ужине для тебя.
— Не стоит.
— Стоит. В убежище ты особо не возражала.
— Я!.. Кхм. Хорошо. Спасибо.
— Пожалуйста. Тебя что-то тревожит?
Яра выглядела растерянной.
— Я бы не хотела терять время. Ведь ещё светло, — нерешительно сказала она.
— От лишней пары часов отдыха ты многого не потеряешь, поверь. Если тебя не затруднит, разведи огонь, пока я охочусь. Постараюсь не задерживаться.
В пещере хранилось наследство от моих предшественников — охотничьи принадлежности. Лук и стрелы, тростниковая трубка с дротиками, манки — и всё под чарами сохранности, которые и по сей день не рассеялись. Не могу уже сказать, кто именно этим озаботился, но уже и неважно.
Не так часто мне приходилось охотиться в последние годы. Здесь, в Долине, я и вовсе озаботился этим лишь раз. Сейчас — второй. Местная непуганая дичь должна быть мне за это благодарна.
Как и за то, что я, кажется, утерял былые навыки. Из-за этого охота затянулась дольше, чем я ожидал, однако же удалось добыть рябчика. Их тут много. Одного более, чем достаточно.
Когда я вернулся, уже начало темнеть. В пещере горел огонь, Яра мыла руки в ручье. Она проводила меня заинтересованным взглядом и задержалась на тушке рябчика в моей руке.
— Ты ведь живёшь здесь один на один со всей этой дикой природой… — начала она.
— Так и есть.
— Ты знаешь, что она… не знаю… думает, чувствует, когда одно из её порождений убивают?
Вопрос был неожиданный, но ответ у меня нашёлся.
— Смотря ради чего. Если это один рябчик и только ради пропитания, то она равнодушна. Это всё в её замысле. А что?
— Просто.
Яра замолчала, задумчиво глядя на пляску пламени.
Аромат жареного мяса почти не производил на меня впечатления, зато моя спутница то и дело посматривала на рябчика с нескрываемым интересом. Подумав о чём-то, она порылась в котомке и нерешительно протянула мне одну из лепёшек, которые успешно сохранили свежесть (наверняка благодаря магии).
Я покачал головой:
— Спасибо.
— Ты разве не проголодался? — удивилась Яра.
— Я не чувствую голода.
— Хм, в самом деле? Совсем?
— Да.
— Питаешься воздухом и солнечным светом? — фыркнула она.
— Почти угадала.
— М-м… — Яра пожала плечами и откусила кусочек лепёшки. — Мне жаль, что тебе приходится возиться с этим. Я не умею готовить пищу вот так, на костре посреди леса и гор. А ты… ты даже не питаешься, а взялся. Я вполне бы обошлась…
— Считай это жестом гостеприимства, не более того.
Говори уже.
Говори, что хочешь сказать по-настоящему. Я отвык от бесполезного словоблудия и явственно чую, когда за ним скрывают что-то другое.
Но Яра замолчала вновь.
За пределами пещеры сгустилась ночь, быстро и неумолимо. Моя луна ела рябчика с удивительным аппетитом, и вся её напускная гордость, которую она так рьяно демонстрировала в пути, стекла, точно с гуся вода.
— Спасибо, очень вкусно! Сама бы я так никогда не сделала.
Я усмехнулся.
— Пожалуйста. Как закончишь, укладывайся спать. Подниму на рассвете.
— Куда ты? — От Яры дохнуло страхом.
Я замер у выхода из пещеры.
— Во сне я тоже не нуждаюсь. Но если хочешь, я останусь.
— Пожалуй, не стоит.
Теперь промолчал я.
«Если замёрзнешь, позови меня. Я буду рядом».
Я снял маску и умылся ледяной водой из ручья. Смочил волосы, вдоволь напился. Зубы ломит.
Жажду я тоже почти не испытывал. Скорее, соскучился по этому чувству.
Но вот чего я никогда не переставал, так это желать её. И стоило ей появиться, как я это осознал в полной мере — настолько, что почти сбило с толку. То тело, что у меня сейчас, вовсе не бесстрастно. А я на него рассчитывал. Думал, что будет настолько же проще, как и с голодом.
Нельзя.