— Когда я стоял под дулом револьвера, Уле Карлсен обронил слова, которые просто-таки озаряют всю историю с покушением. А вы — несколько минут назад — сделали свет еще ярче.
— Да что вы?
— Веснушка назвал Ильмо «неубивцем». Когда Кнуд Йерде пытался поймать ульпа, тот нажал на спусковой крючок — но пуля прошла выше. С такого расстояния невозможно промазать. Он не пытался перезарядить обрез, а бросил его и попытался сбежать. Странно, не правда ли? Но вспомните детские страшилки — нойд не может убивать людей сам. Ильмо стрелял в барона, но он не собирался причинять вред вашему сыну, он лишь жаждал отомстить Бъярне Тильсену.
— Таким изощренным способом? Полноте…
— И виновата здесь, как ни странно, несчастная любовь.
— Любовь⁈ — баронесса удивленно посмотрела на Ларса.
— Не верится, но это так. Ильмо приглянулась… одна местная девушка. Однако она отвергла его и высмеяла его непривлекательный вид и бедность.
… Такая нелепица, моя сестра и какой-то уродливый северный дикарь. Именно так сказал благородный альв Гери Кнуду Йерде, когда тот перед рассветом отправился к еловым воротам за подтверждением. — Мы с братом даже собирались проучить этого убогого нищеброда, но Сигне не позволила, пасть Фенрира!
— А позже Ильмо узнал, что девушка выбрала Бьярне Тильсена, и решил отомстить. Проследил за Бьярне, выбрал удобный момент и нанес удар. Усыпив парочку, он пробрался в дом Тильсенов — подбросить улики и унести оставленный Бьярне оберег. Но так как гере Леннвальд взял его с собой в город, чтобы подготовить побег Веснушки, ему пришлось разыграть отравление, чтобы выиграть время. Он подстерег вашего сына, и оба выстрела должны были пройти мимо, но лошадь встала на дыбы, и пуля зацепила руку. На месте засады он бросил оберег Бьярне да еще и чуток поворожил, чтобы я не прошел мимо. А сам вернулся в загородную гостиницу и тем же вечером сидел в дилижансе.
— Но на что он рассчитывал? Правда все равно вышла наружу, когда та девица пришла в полицию.
— Подумайте сами. Если бы Бьярне осудили — это была бы прекрасная месть, но если бы парня отпустили (как и произошло), то отец Кары точно бы заставил его жениться — тоже немалое унижение. Ильмо надеялся, что разлучит парня с возлюбленной. В любом случае парень натерпелся столько, что нойд мог считать себя в выигрыше. А за себя он не боялся: чтобы раскрыть это дело, нужно поверить в странные вещи. Да и в любом случае он собирался покидать наши края. Господину нойду просто не повезло.
— Да, человеку, на пути которого встанете вы, не позавидуешь, — заметила баронесса.
Ларс слегка поклонился.
— Но я надеюсь, моя дорога свободна? — вопрос прозвучал почти небрежно. Дагмар Дальвейг желала проверить, как он поступит дальше. Будет ли настаивать на своей версии убийства Амундсена, предаст ли огласке помощь Веснушке. Баронесса ждала — без особой боязни.
— Полагаю, да, — ответил он.
Потому, что эта история словно собрана из лоскутков реальности и волшебства.
Потому, что свидетели либо мертвы, либо не относятся к роду человеческому.
И потому, что он так и не понял, по случайности ли никто раньше не обратил внимания на то, что в списке свидетелей по делу того шулера есть фамилия Дальвейг?
— Я должен был услышать вашу версию, — сказал Ларс. — И знаете, пожалуй, я ее принимаю. Я даже склонен забыть, что именно вы и ваши люди устроили побег опасному преступнику. Эта история слишком необычна, чтобы выставлять все ее детали на людской суд.
— И объяснять начальству, что мертвецы оживают, — добавила баронесса. — Но тогда наш разговор… закончен?
Вот и финал.
— Увы, нет, — Ларс пропустил намек мимо ушей, — поверьте, мы только подошли к самому важному в этой истории. Так сказать, раскололи орешек и добрались до сердцевины.
— Перестаньте, — поморщилась баронесса, — давайте без метафор. Говорите прямо.
— Как угодно. В начале нашей беседы мы заговорили о вашей тяжбе с Альдбро. Как вы думаете, если бы Кетиль Амундсен нашел жалованную грамоту, как бы он поступил?
— К чему такой вопрос? — баронесса взглянула на него с подозрением. — Суд вынес решение. Альдбро не сумело подтвердить свои права, и рассуждать на такие темы — пустая трата времени.
— Нет, — откликнулся Ларс. — Вовсе не пустая. Советник Амундсен успел убедиться, что грамота существует.
— Да? И где же она?
А она стойко держится, эта женщина!
— Здесь.
Дагмар Дальвейг вздрогнула.
Ларс вынул из портфеля плотный лист картона, к которому был за края пришпилен пожелтевший от времени пергамент. Старинный, со множеством завитушек и росчерков, шрифт, черные чернила, красное пятно сургуча с оттиском печати — Ларс развернул картон так, чтобы на него падал свет камина.
Баронесса подалась вперед и прищурилась.
— Я должна посмотреть поближе.
Ларс перевел взгляд на алые угли. Стоит бросить листок…
— Нет.
— Вы не доверяете мне?
— Я не желаю давать повод для поступка, которого вы будете стыдиться.
Баронесса вскинула бровь.
— Вы правы, — с горечью произнесла она. — Не стоит делать глупости. Вы уверены, что это именно тот документ?
— Да. Я уже советовался с секретарем суда — и подпись, и печать подлинные.
— Откуда она у вас?
— От Кетиля Амундсена. Он и впрямь нашел ее в ту ночь, когда сгорела мельница. И носил ее с собой — быть может, решал, как поступить дальше. Но, кажется, возвращаясь из очередной поездки, заметил слежку. Он положил документ в берестяной футлярчик для зубной щетки, который намертво залил свечным воском и затолкал в бутылку из-под поддельного виски. Бутылку так и нашли среди его вещей.
— Все знали, что он пьет, — произнесла баронесса. — Никому бы и в голову не пришло…
Она в упор смотрела на ленсмана, и Ларс впервые ясно видел в ее взгляде одновременно уважение и опаску.
— Что вы намерены предпринять, гере Иверсен?
— То, что следует сделать. Передать документ в суд и вернуть земли законному владельцу. Именно так вы и поступите.
— Я⁈
— Вы, — подтвердил Ларс. — Я решил, что так будет лучше всего. Документ найден, и вы, признав его юридическую силу, по доброй воле откажетесь от сеттеров и принесете извинения герсиру Альдбро. Уверен, они будут с почтением