В общем, один головняк с этим приобретением, благо, что в преддверии появления орды всю имеющуюся в поселении живность, в том числе и лошадей, круг решил заранее уводить в глухие дебри, где её обычно прячут от недобрых глаз.
Оказывается, для живности подготовлены отдельные от людей места пребывания и присматривают за ней специально выделенные люди.
Так вот и получается, что на какое-то время для меня ничего не меняется, но это, как ни крути, ненадолго, на что мне успели намекнуть оба взявших надо мной шефство казака, я про Святозара с дядькой Матвеем.
На самом деле оживление и сумбур в слободе, начавшийся с возвращением казаков, затянулся на три дня, и я успел за это время переделать немало запланированных ранее дел.
Пока Кузьма ковал косу, я напрочь выпал из жизни, занявшись прокладкой тайной тропы через терновник, притом устраивать её я начал со стороны леса, чтобы со стороны слободы даже намека не было на этот тайный проход.
Не знаю сам, почему, но вот есть у меня уверенность, что мне это нужно сделать, и все тут. Бывает у меня так время от времени, что некоторые неочевидные вещи, которые я делаю чуть ли не без участия разума, в дальнейшем оказываются важными и приходятся как нельзя кстати.
Вот и в этом случае — я покоя лишился, пока не занялся этим очень даже неблагодарным делом. Кто пробовал работать с терновником, тот меня поймёт, и я говорю сейчас не только о мешающих работе колючек, хотя и о них тоже.
Я ведь, по сути, начал прокладывать извилистую нору в переплетении кустарника, вытаскивать из которой срезанные ветки — тот еще квест, а если учесть расстояния и тот факт, что в этой норе не развернуться… В общем, весело все, больно и неприятно, но нужно.
Параллельно по вечерам я занимался изготовлением косовища, благо подходящий для этого сухой дрын удалось подыскать довольно быстро, из орешника, правда, но на первое время пойдёт.
Честно сказать, со строганием деревяшки удалось справиться довольно бодро, а вот с рогом коровы, который я решил использовать для рукояти, помучиться пришлось не по-детски. Вот где в какой уже раз посетовал на отсутствие нормального инструмента…
Зато когда коса наконец была изготовлена, собрана в окончательный вид и опробована, я, можно сказать, отыгрался за все свои мучения и вообще был очень рад.
Не смог я отказать себе в удовольствии посмотреть на лица своих наставников во время, так сказать, презентации косы. Как только отбил кромку и чуть подточил, сразу же не откладывая собрал косу и в сопровождении Кузьмы, которому тоже было интересно, отправился искать Святозара и дядьку Матвея, а потом уже вместе с ними мы пошли на заливной луг, где растёт сочная, высокая и замечательная во всех отношениях трава.
Когда на их глазах начал косить, благо делать это умею и люблю, и они осознали, что происходит, я, как уже говорил, сполна насладился их реакцией на происходящее. Они ведь понимающие люди, так что они в полной мере оценили, что находится у меня в руках, а дядька Матвей так и вовсе выругался так, что я даже заслушался.
Надо отдать ему должное, он не постеснялся признать, что оно того стоило — угробить клинок, чтобы получить такую прелесть. Извиняться, правда, он не стал, но мне и этого его признания хватило.
В общем, получилось у меня удивить народ. Так что бедный теперь кузнец. Мало ведь кто может позволить себе перековывать сабли, а косы захотят многие, вот я и говорю, что мало кузнецу не покажется, ведь простое кричное железо совершенно не годится для косы.
Очень вовремя закончилась эпопея с изготовлением косы, потому что уже на следующий день пришла новость, что крымская орда неожиданно разорила переволок на Донце, что в свою очередь уже не намекало, а благим матом орало, что появление татар теперь следует ждать в любой момент.
Это известие заставило народ шевелиться, и уже ближе к вечеру слобода опустела практически полностью. В селении остались только три десятка казаков, которые уже завтра отправляются в очередной поход.
Казаки, как я понял, решили мстить татарам за разоренный переволок и собирались, объединившись с донцами, поохотиться за татарскими летучими или, как их ещё называют, загонными отрядами. Наказным атаманом в этом отряде снова шел дядька Матвей, и у меня возникло подозрение, что с наставником мне скорее не повезло, чем подфартило. О какой учебе может идти речь, если я и вижу-то его только от случая к случаю.
Нет, понятно, что время такое горячее наступило, но тем не менее вопросы у меня по этому поводу поневоле возникли. Правда, задавать их кому-то я и не подумал, потому что, может, это и к лучшему, что меня временно взялся воспитывать Святозар. Опыта ему в этом деле, судя по всему, не занимать.
На следующий день, проводив казаков, только собрался снова лезть в осточертевший терновник, как провожавший казаков вместе со мной Святозар, приплывший утром именно ради такого случая, неожиданно сказал:
— Давай, Семен, собирайся, вместе пойдём в убежище. Бабушка твоя уже весь мозг мне проела, чтобы вернул внука. Слышать ничего не хочет, когда говорю, что никуда тебя не отправлял. Верни, и все тут.
«Блин, как же невовремя, мне бы, наоборот, сейчас, пока я тут в одиночестве, поработать ударно», — молнией мелькнула у меня мысль. Я секунду подумал и ответил:
— Может, я всё-таки останусь? Есть у меня тут незаконченное дело.
Святозар сначала покачал как-то досадливо головой, а потом коротко спросил:
— Что за дело?
— Прокладываю в терновнике тайную тропу, о которой когда-то говорил, — не стал скрывать я.
— Вот оно кааак, — протянул Святозар. — Упрямый ты, и это хорошо, но с тропой пока повременим, не к спеху она, успеется.
— Да как успеется? Татары уже скоро здесь появятся, — возмутился я, на что Святозар улыбнулся и ответил:
— Пошли уже, по дороге все объясню.
С этими словами он развернулся и направился в сторону нашего дома, добавив:
— Собирай свое добро, я скоро подойду.
Чуть позже он свернул в сторону леса, а мне ничего другого не оставалось, кроме как идти домой и собирать свои немногочисленные пожитки.
По дороге узнать, что мне хотел поведать Святозар, не получилось, потому что мы на разных лодках переправлялись