— О, брат! — протянул Герасим. — Эка тебя развезло! Боюсь спросить, по какому поводу так расслабился? День рождения у тебя, насколько я помню, осенью. А других праздников в нашем возрасте быть не должно.
Степаныч покосился на друга и только сильнее скрестил руки на груди.
— Не твое дело!
— Ха, как это не мое? А чье же? Кому ты такой дурак еще нужен⁈ Нет, брат, именно что мое. Зарок я дал тебя из этой пагубной трясины вытащить! И вытащу! Так что давай, исповедуйся!
Присев рядом с копателем, Герасим первым делом выкинул в урну початую бутылку беленькой и лишь затем поинтересовался:
— Ну, говори, друг мой ситный, чего у тебя стряслось?
Надув губы, Степаныч сначала огляделся по сторонам, а потом прислонил палец к губам и громко произнес:
— Тихо! Ч-ш-ш-ш… Я свидетель!
— Свидетель? Какой еще свидетель? — не понял Герасим и улыбнулся.
— Ч-ш-ш-ш! — повторил жест Степаныч. И добавил: — Убийства!
Улыбка Герасима стала еще шире.
— Да вы знатно наклюкались, господин хороший! И кого это, интересно мне знать, здесь укокошили?
Недовольно скривившись, Степаныч покачал головой и махнул рукой в сторону леса.
— Там, там это было. Прямо у туннеля.
Улыбка медленно спала с лица собеседника. Среди заводских домов информация распространялась по старинке, из уст в уста. И происходило это так быстро, что порой не поспевали даже современные мессенджеры.
Нахмурившись, Герасим покачнулся и произнес многозначительное:
— Дааааа. Слышал я, что с утра девочку там в крови нашли. Думал, преувеличивают…
— Да я! Я ее нашел! — встрепенувшись, ударил себя кулаком в грудь Степаныч. — И полицию тоже я вызвал! Понимаешь? Я был первым, кто увидел мертвое тело. Она лежала в крови. Понимаешь? Вся в крови. Кровь… она была там повсюду. — И, перейдя на шепот, добавил: — Но… знаешь что? Мне кажется, там был еще кто-то. Тот, кто убил ее.
Глаза Герасима расширились, и он покосился на выброшенную в урну бутылку. Первый раз в жизни он пожалел о собственном поступке. Степанычу надо было снять стресс. Жизненно необходимо! А он прервал этот привычный для людей способ избавляться от навалившихся на них проблем.
— Хочешь, схожу еще за одной? — внезапно предложил Герасим.
Степаныч молча встал со скамейки, подошел к подъездной двери, достал чип-ключ и покачал головой. Он больше не хотел пить.
К себе на третий этаж Степаныч поднимался по лестнице, не захотел ехать на лифте. Зашел в квартиру, прямо в сапогах прошел в комнату. В этот момент силы окончательно покинули его, он просто упал на застеленный пледом диван и захрапел.
А через пару часов его разбудило неприятное поскрипывание. Степаныч старался не замечать его, ворочался, но вскоре сон окончательно растворился, вынудив пенсионера открыть глаза.
Свет включать не стал. Медленно прошелся по комнате, которую освещал лунный свет. Тишина — никаких посторонних звуков, кроме подтекающего крана. Забрел на кухню, выпил воды — неприятная сухость во рту мгновенно улетучилась. Вернулся к кровати, сел, еще раз прислушался к тишине. Ничего подозрительного. Устало повалился на кровать — и вновь услышал протяжный скрип. Приподнял голову. Первое, что бросилось в глаза, — кресло-качалка. Скорее всего, именно она издавала этот неприятный звук.
Чертыхнувшись, Степаныч подошел к окну, достал с верхней полки пыльную книгу, которую ни разу в жизни не читал. Нагнулся, пристроил книгу к деревянной подставке для ног. Попробовал покачать — кресло стояло намертво.
Вернувшись к кровати, Степаныч не стал ложиться. Немного посидел — скрипа не было. И начал потихоньку засыпать, прямо сидя, пока его в очередной раз не разбудил все тот же протяжный скрип.
Зевнув, Степаныч подошел к креслу-качалке. Книги на полу не было. Пошарил на верхней полке. Книга лежала на месте среди пожелтевших от времени собратьев. Осмотрел корешок — толстый слой пыли тоже на месте. Это что же получается: он только подумал, что взял ее? А может быть, ему это просто приснилось?
Старик улыбнулся: по пьяни чего только не почудится. Положив книгу под кресло, Степаныч успел дойти до кровати, когда скрип повторился. Резко обернувшись, пенсионер увидел сидящую в кресле девушку. Закинув ногу на ногу, она внимательно смотрела на него, улыбаясь.
— Вы кто? И как вы сюда попали? — спросил Степаныч. Его голос заметно дрогнул.
Девушка хихикнула и оттолкнулась от пола, раскачав кресло.
— Отвечайте! Иначе я вызову полицию! — повторил старик.
Но, по всей видимости, гостья не собиралась отвечать на его вопросы. Запрокинув голову, она весело засмеялась, вызвав у хозяина квартиры неподдельный ужас. Слишком уж резким и холодным оказался ее смех, словно звук бьющегося стекла.
Прислонив ладонь к груди, там, где располагалось сердце, старик заметно скривился. До белочки он вряд ли допился, а значит, ему все это не чудится. Внутри что-то закололо, так сильно, словно кто-то так крепко обнял пенсионера, что у того помутнело в глазах.
— Отпустите! — попросил старик.
Смех стал громче.
— И не подумаю, — внезапно откликнулась девушка.
Продолжая держаться за сердце, Степаныч отошел к стене и щёлкнул включателем. Свет не зажегся. Даже после третей попытки комната продолжала утопать в полумраке. Следом за болью тело охватила дрожь. Можно было предположить, что это так называемый отходняк. Но старик понимал: во всем виновата гостья.
— Зачем я тебе нужен? — прохрипел Степаныч.
Три скрипа, и девушка дала ответ.
— Я хочу играть.
— Что? Как это «играть»? — не понял пенсионер и присел на крохотный деревянный стул возле маленького серого телевизора.
— Играть! Хочу играть! — весело пропела девушка. — Давай играть!
Старик скривился от нового приступа боли.
— Не понимаю.
— Согласись и узнаешь.
Легкий смех наполнил комнату.
Лица незнакомки старик не видел, но предположил, что она еще школьница, лет тринадцати-четырнадцати. Невысокого роста, худощавая, с короткими, аккуратно стрижеными волосами и розовой челкой, которая была видна даже в темноте.
Но, несмотря на возраст, вела себя девушка властно, будто королева, восседающая на скрипучем троне.
— Если я соглашусь, вы меня отпустите? — уточнил Степаныч, почему-то обратившись к гостье на «вы».
— Может быть, да. А может — и нет! — Закатив голову, гостья расхохоталась. Потом резко остановилась. Ее глаза блеснули в ночи странным белым светом, словно у жареной рыбы. — Все будет зависеть от тебя. Насколько хорошо ты сыграешь со мной в игру.
Сердце в груди сжалось еще сильнее. Нет, оно не просто сжалось из-за подступившего к горлу страха, его сжали так, будто бы оно находилось у кого-то в руке. Перед глазами все поплыло, Степаныч почувствовал, что начинает задыхаться.
— Хорошо, хорошо. Я согласен! — просипел пенсионер.
Гостья удовлетворенно