— След от помады? — догадался Агафонов.
— Да, идентичный цвет. Сидела она, судя по всему, долго. Можно предположить, что кого-то ждала. Друзей, тайного воздыхателя, подругу, короче, хрен знает кого.
— Ждала-ждала и дождалась, — предположил оперативник.
Эксперт хмыкнул и, издав странный крякающий звук, заявил:
— Ответ неверный! Ваше очко уходит в зрительный зал.
— Кончай прикалываться.
— Никого она не дождалась. Сидела здесь, а потом оказалась там. — Указательный палец уткнулся в кровавый след.
— Что значит «никого»?
— А то и значит. Ни одного свежего следа тут нет, сколько мы с Вадимом не лазили, ничего не нашли. А хочу заметить: поверхность здесь очень хорошая, асфальт и тонкий слой земли. Поверь, здесь все как на белой бумаге — любой, даже самый крохотный след виден. А тут нет, сколько не ищи.
— Может быть, затоптали? — предположил Агафонов.
— Нет, исключено. Я тут раньше прокуратуры был, меня патрульные привезли первым.
Кирилл кивнул:
— Хорошо, с первым Х-ом разобрались. Что-то еще?
Палыч только хмыкнул:
— Да сколько угодно. Например, рисунок ваш загадочный. Даю руку на отсечение: девчонка сама его нарисовала.
— С чего ты взял?
— По линии и почерку. Ты что, не заметил чуть ниже приписку «Сегодня»? Тут вот, чуть ниже, за перилами. Уже давно установлено, что почерк у мужчин более угловатый, наклон вправо, размер небольшой. А у женщин, смотри, более витиеватый, широкий как гирлянда или узор.
Кирилл кивнул, но тут же парировал:
— Но на пальцах убитой следов мела не обнаружено. Что скажешь?
— А ничего. Вытерла она пальцы, и всех делов-то. Мы в сумочке у нее салфетки влажные нашли. Пачка открыта, и одна смята, использована. Не стала она ее выкидывать, а к себе убрала. Видать, аккуратистка или родители хорошо воспитали.
— Получается, жертва пришла, нарисовала символ, выпила энергетик, положила себе на грудь карту и благополучно умерла? — хмыкнул оперативник.
— Получается, — подтвердил эксперт. — А если тебе Х-ов мало, то вот тебе еще один: орудие преступления не найдено. А даже если искать будем, то вряд ли найдем! Эксперты там, конечно, выводы сделают, но у меня складывается впечатление, что раны имеют рваный характер не от внешнего, а от внутреннего воздействия.
— Это еще что значит? — не понял Агафонов.
После недолгой паузы послышался ответ:
— Кода вроде как разорвалась изнутри…
ГЛАВА 2. Чертов круг
1779 год, Тарбеевский лес
В балагане было хорошо протоплено и сухо. Здесь Петр с иноземцем и стали ждать проводника. Впрочем, прибыл тот достаточно скоро.
Граф Калиостро недоверчиво уставился на низенького старичка с огромной седой бородой в пожухлом тулупе с многочисленными заплатами. Мужичок поправил ремешок мушкета, что висел за спиной, фыркнул и ткнул пальцем в заморского гостя:
— Этот шо ли платит?
— Господин Феникс приехал к нам издалека, — начал Петр.
Но старик лишь высморкался в кулак и упрямо повторил:
— Этот шо ли платит?
Граф кивнул. И уточнил:
— Простите, а с кем имею честь?
— Федор Валерьянович. Местный фестер, то бишь лесной времянник.
— Рад знакомству, уважаемый. Мой сопровождающий Петер сказал, что вы сможете меня проводить в особое место. Чиортово Тьемечко, кажется.
Лесник, выпучив глаза, покосился на Петра Архиповича, что стоял справа от заморского гостя.
— Куды?
— Ну чего вылупился-то⁈ — внезапно взвился сопровождающий. — Тебе же сказано, в Чертов круг надобно. И заплатить тебе за это готовы, дурья твоя башка!
Фестер перевел взгляд на иноземца, еще раз осмотрел того с ног до головы и недоверчиво скривил бородатую физиономию.
— Темечко, говорите. И какова плата?
— Пьять рублей, — торжественно объявил Калиостро.
— Ого! — присвистнул сопровождающий.
А вот фестер присвистнул и покачал головой.
— Мало? — удивился граф.
— Много! — тут же ответствовал лесной времянник. — Не, так дело не пойдет. Плати меньше, а то не пойду.
Калиостро закусил губу и растерянно уставился на Петра. Ему говорили, что московиты странный и по многим цивилизованным мерками неправильный народ. Но чтобы требовать за работу меньше, чем дают, с таким граф сталкивался впервые.
— Почему просиешь меньше?
— Так все просто, господин хороший. За рубь готов я провести вас хоть к Темечку, а хоть к черту на Кулишки. И делайте вы там шо хотите. А коли больше дадите, стало быть, ответственен я за вас стану. Чего случись, с меня спрос будет. А мене оно зачем? Вот доведу вас до места и вспоминай как звали.
Кивнув, Калиостро отметил, что истории про строгий, но справедливый нрав московитов тоже оказались правдой.
— Корошо, будь по-вашему, — согласился граф. — По рукам?
Но совершить рукопожатие они так и не успели. Снаружи сторожки, в которой они находились, послышался протяжный вой. Причем достаточно близко.
Московиты переглянулись, на их лицах возникло волнение. Ни страх, а скорее, удивление. Фестер открыл дверь, снял с плеча мушкет и вышел во двор. Остановился в паре шагов от порога и подслеповато оглядел свои владения.
— Волки? — поинтересовался Калиостро.
— А шут их знает, — фыркнул фестер. — Могут и бродячие собаки глотки драть. Они у нас дикие, ишо и не так могут!
Граф посмотрел на небо. Луны не видать. Сплошная темнота, хоть глаз выколи.
— Видьемо, вы правы, это все-таки собаки. Волки обычно на луну войют, — согласился граф.
За спиной крякнул Петр и, оказавшись возле иноземца, сказал:
— Не, господин Феникс, волки — они в любую погоду голос подают. Им для этого луны не нать. А вот волколаки, тем да — без ночного светила никак.
Граф нахмурился:
— Волколаки?
— Ага, — кивнул фестер. — Али в вашей заморщине оборотни не водятся?
— А, поньял. Вы, верно, говорите про ликантропию, — догадался Калиостро. И заметив на бородатых лицах непонимание, пояснил: — Это давно известный научьный фактум. Психологиеческое расстройство собственного сознания, когда пациент воспринимает себя как волка. И поступки у него соответствующие.
Фестер хохотнул, а Петр перекрестился.
— Уж не знаю, как там в вашей Пруссии, а у нас с этим все проще. Ежели ты зверь, то ты зверь. А если днема человек, а ночью зверь, стало быть, оборотень, — объяснил лесничий.
— И где же обитает этот ваш оборойтень? — поинтересовался Калиостро.
Сплюнув себе под ноги, фестер со всей уверенностью заявил:
— Так, знамо где, в этом вашем Темечке.
— Тогда чьего же мы ждем? Поспешим, господа, пока неведомое подает нам голос, — воодушевился граф.
Но в отличие от него московиты не проявили никакого рвения. Вздохнув, фестер отошел в сторонку и, достав трубку, забил табак. Вскоре в темноте появился крохотный огонек.
— Может, все-таки не поедете, ваше сиятельство? — предпринял последнюю попытку вразумить иноземца Петр.
— Отчего ты так не хочьешь меня отпускать?
— Так боязно, — честно признался сопровождающий. — А коли